— Что это? Ночью был шторм?
— Нет, — неохотно ответил один из них. — Шторма не было. Мы пока сами не знаем, в чём дело. И лучше отойдите за линию, от греха.
Адам пошёл обратно к дому, но услышав истошный женский крик, обернулся.
— Акулы! Акулы в бухте!
Всего в ста — ста пятидесяти метрах от берега он увидел большой спинной плавник, а за ним — ещё один. На здании администрации порта завыла сирена.
И эта последняя нота придала всей картине утра окончательно апокалиптическое звучание. Не верилось, что это всё происходит на самом деле, хотелось вернуться в номер и доспать, чтобы потом встать и этого всего не было.
Почувствовав чей-то взгляд, он повернул голову направо и увидел стоящего рядом креола. Тот мрачно и с явным осуждением рассматривал Адама.
— Что? — немного нервно спросил Адам. — Не я всё это устроил.
— Не ты? Именно ты!
Старик махнул рукой и пошёл прочь.
Адам стоял, разинув рот и не зная, что ответить. Похоже, с ума сошёл не только океан, этот тип тоже явно был не в себе.
Почему-то ему захотелось догнать старика и сказать ему, что он не виноват в том, что Хозяйка Моря двинулась в поход на сушу, что на его дом наступают пески, что ветер играет с полицейскими в самолётики протоколами задержаний и совершенно буквально толкает его, Адама в объятия этой ведьмы, этой нимфы Иветт. Креол, словно почувствовав его мысли, остановился и развернулся.
Адам молча посмотрел ему в лицо и ему показалось…
— Скажите, а вы не отец…
Иветт! Надо найти её и увезти из этого слетевшего с катушек мира!
Он бежал по песку, потом вверх по ступенькам, толкнул дверь в её квартиру — она оказалась открытой. Окна были занавешены, Иветт лежала на тахте.
Соль моря, горечь хины и сводящий с ума несбыточностью надежд вкус жасминовой воды — все в одной её слезе на губах Адама.
— Хреновый из меня демиург, — тихо сказал он. — Мироздание в полном беспорядке. Акулы, водоросли, ветер этот… Здесь нужна природная сила нимфы.
— Нимфа не умеет того, что может любой глупый писатель, — улыбнулась она, вздохнув. — Придумать счастливый конец.
И почему-то в воздухе вдруг запахло хвоей и мандаринами и под старую польскую песню мир закружился, как детская карусель.
А следующим утром на пляж вышел дворник — старый креол. Он посмотрел на чистое небо и на безвольно висящий на флагштоке вымпел, глотнул чего-то из фляги, довольно крякнул, завёл бульдозер и, насвистывая, поехал по берегу, сгребая в огромные кучи высыхающие на солнце водоросли. Он хотел успеть до обеда. Полдень обещал быть жарким.