Может быть, имея в виду именно эти назначения, Франко написал 18 апреля письмо маркизу де Лука де Тена, директору монархической газеты «А-бэ-сэ», наиболее влиятельной правой газеты Испании. Дело в том, что газета опубликовала сообщение о намерениях правительства направить Франко в Марокко верховным комиссаром. Этот пост считался самым престижным в армии, и Франко, несомненно, мечтал о нем. Основанием для газетной статьи оказалось предложение министра внутренних дел Мигеля Мауры военному министру Мануэлю Асанье назначить Франко на эту должность. Это была попытка сыграть на самой чувствительной струне Франко и заручиться его лояльностью. Но это теплое местечко отдали генералу Санхурхо, который находился на посту недолго, сочетая обязанности верховного комиссара с командованием гражданской гвардией. Этот поворот карьеры Санхурхо, несомненно, усилил подозрения Франко по поводу того, что генералу таким образом заплатили за предательство. В своем письме формально Франко просил опубликовать опровержение сведений о своем назначении, но на самом деле он хотел подчеркнуть дистанцию между собой и новыми правителями страны. Нарочито путано и двусмысленно он пояснил, что никакого нового поста ему не предлагали, и заявил при этом: «Я не мог бы принять пост, от которого можно отказаться, поскольку это могло быть истолковано как проявление давних симпатий к недавно утвердившемуся режиму или как результат возможного проявления пусть минимальных колебаний и уклонения от исполнения своих обязанностей»>15. Тот факт, что Франко счел необходимым прояснить свою позицию через ведущую консервативную газету, указывал на определенные амбиции и осознание им своей общественной значимости. Продемонстрировав в своем заявлении верность монархии, он не сжигает мостов и далее выражает свое уважение к «национальному суверенитету», демонстрируя осторожный прагматизм и гибкость.
Лояльность военных во времена республики подверглась строгой проверке. Новый военный министр Асанья, изучив положение дел в армии, взял курс на борьбу с техническим отставанием и с желанием армии вмешиваться в политику. Асанья был сторонником экономного расходования средств, интеллектуалом, способным глубоко вникать в суть дела. Он не собирался обращать внимание на чувства военных и потакать их коллективному «эго». Армия, которой ему поручили руководить, была явно слаба технически, зато ее численность, и особенно численность офицерского корпуса, была слишком велика. Вооружения, даже устаревшего, не хватало, дефицит боеприпасов и горючего не позволял осуществлять полноценную боевую подготовку и маневры. Асанья намеревался сократить армию до пределов, соответствующих экономическим возможностям страны, поднять ее боеспособность и устранить угрозу милитаризации политической жизни Испании. Даже офицерам, разделявшим его взгляды, вряд ли пришлись по душе его планы в отношении офицерского корпуса. Тем не менее продуманное воплощение идей Асаньи вполне могло обеспечить ему поддержку в армии, хотя конфликт был почти неизбежен. Асанья и правительство, в которое он входил, были полны решимости устранить, насколько возможно, ошибки диктатуры Примо де Риверы. Но была масса офицеров — и Франко в числе первых, — которые молились на диктатуру, ибо сделали при ней завидную карьеру. Они, разумеется, не могли оставаться равнодушными, когда попирались их святыни. К тому же Асанья не был свободен от политических пристрастий, отмечая наградами тех, кто проявлял наибольшую лояльность республике. Это были в основном члены «хунт обороны», представлявшие артиллерийские части. Естественно, в проигрыше оказывались «африканцы», противоборствовавшие хунтам с 1917 года