– А-а-а! Лейтенант Мамия! Сколько лет, сколько зим! – добродушно начал Громов, так и сияя улыбкой, и предложил мне папиросу. Я покачал головой.
– Девять лет прошло, бог ты мой, – продолжал он, доставая спички и закуривая. – Или восемь? Впрочем, какая разница? Главное – ты жив и здоров. Какое счастье – встретить старого друга. Тем более после такой ужасной войны. Правильно? Послушай, как же ты вылез из того чертова колодца?
Я молчал, точно язык прикусил.
– Ну да ладно. Выбрался – и молодец! Смотри, руку где-то потерял. И по-русски навострился. Отлично! Просто замечательно! А рука? Ну что рука… Самое главное – что ты живой.
– Это не от меня зависело. Жив я не потому, что мне так захотелось, – отозвался я.
Громов рассмеялся во весь голос.
– Интересный ты малый, Мамия. Здорово у тебя получается: вроде и жить не хотел, а выжил. В самом деле интересно. Но меня не проведешь, нет! Обыкновенный человек один из такого глубокого колодца никогда не вылезет. А потом надо было еще через реку переправиться, в Маньчжурию. Да ты не бойся. Я никому не скажу.
Н у, все. Хватит об этом. А меня, видишь, разжаловали, теперь я простой заключенный. Но вечно торчать в этой дыре, камни здесь дробить не собираюсь. У меня и сейчас там, в Центре, сил хватает, за счет этого я и здесь с каждым днем вес набираю. Скажу откровенно: мне нужны хорошие отношения с японскими пленными. В конце концов, показатели шахты зависят от того, сколько вас и как вы будете выкладываться. Нет, с вашим братом нужно считаться, иначе дело не пойдет. Хочу, чтобы ты мне помог. Ты служил в Квантунской армии, в разведке. Храбрец, по-русски говоришь. Согласишься быть у меня на связи – смогу вам помочь кое в чем. По-моему, неплохое предложение, а?
– Шпионить мне никогда не приходилось, и заниматься этим я не буду, – объявил я.
– Разве я прошу на меня шпионить? – примирительно сказал Борис. – Ты не так меня понял. Я говорю, что по возможности постараюсь облегчить вам жизнь. Предлагаю ладить и чтобы ты помог в этом деле, стал посредником, что ли. Только и всего. Послушай, лейтенант! Я могу вышибить отсюда этого грузинского говнюка, „члена Политбюро“. Правда! Вы же его лютой ненавистью ненавидите. Если мы его спихнем, вы сможете получить частичное самоуправление, создавать комитеты, иметь свою организацию. По крайней мере, охранники не будут издеваться над вами, как сейчас, когда они творят, что хотят. Ведь вы сами этого добиваетесь. Так?
Борис был прав. Мы давно уже ставили эти требования перед лагерным начальством, но неизменно получали категорический отказ.