Приказчик кончил жевать мясо, сорвал былинку почистить редкие зубы. И только тогда сотский Аникей несмело подошел к столу, поклонился.
– Викентий Афиногеныч, вот мужики… – начал было пояснять сотский и, не оборачиваясь, рукой махнул себе за спину.
– Вижу – не медведи, а што? Ты мне не мужиков кажи, а работу. Понял? – Приказчик белым платком вытер серо-каштановые прокуренные усы и аккуратно подстриженную бородку, небрежно скомкал и сунул платок в нагрудный карман распахнутого синего камзола с белыми кружевами на рукавах. – Ты вот што, Аникешка, расставь-ка мужичишек по делянкам. Я теперь же работу смотреть буду. Ступай.
Аникей проворно засеменил от стола к сумрачным голодным лесорубам. В ответ на их глухое ворчание опасливо замахал руками, будто от пчел отбивался:
– Будет, будет вам, мужики. Потом покормитесь… Потрафьте Викентию Афиногеновичу, и он зачтет вашу работу, даже если и малый недоклад у кого окажется в поленницах.
Загрубелыми пальцами мужики привычно поскребли затылки – изрядно понаслышаны, каково надобно «потрафить» капризному приказчику! Да где их насобирать, лишних алтынов? Лишнего медного семишника и то не сыскать в карманах – разве что серая пыль сбилась комочками по уголкам. Да и с какой это благости должны они мзду совать приказчику? Работу выполнили исправно, к сроку, стало быть, и по домам пора ехать.
– Отпустил бы ты нас, мил человек, по своим деревням, – робко подал голос кто-то из мужиков постарше. – Уже довольно сработали мы свою норму. Станет с лихвой, боле пяти саженей на душу.
Приказчик тяжело – не столько от солидной уже тучности, сколько от важности – повернулся на голос, усмехнулся недобро:
– А ежели ваши сажени поменьше моих окажутся, тогда што? Знаю я вас, лихоимцы-бездельники! В ваших саженях внутрях половина воздуху станет, а не дров.
– Таков уж здесь лес, батюшка Викентий Афиногеныч, – поспешил было вступиться за лесорубов сотский: свои ведь мужики, односельцы, их тоже жалко. – Прямой сосны, батюшка, куда как мало.
– Цыц ты, плешивый козел! – одернул сотского приказчик и плетью взмахнул было, угрожая строптивому Аникею. – Ишь, заступник выискался! Хозяин за вас подушные платит государевой казне сполна и не фальшивыми целковыми. А потому велено вам передать, што норму вам отработать надобно и за тех, кто по хворости остался в домах своих. А это, посчитай, сотский, на ваше село падает еще до двухсот саженей к сработанному. Через три недели я вновь приеду, постарайтесь успеть.
Из мужицкой толпы вырвался раздраженный крик:
– Братцы, это што же? До глубокой зимы нам таперича здесь гибнуть? Не бывать тому! Отпусти, Викентий, подобру-поздорову, не ищи себе лиха!