Отец Киприан поперхнулся дымом горячего костра, прикрыл лицо ладонью. Илейка поспешил протянуть ему кружку с не остывшим еще кипятком, заваренным мятой. Монах кивком поблагодарил отрока, отпил два глотка.
– Ночью какой-то калужанин на лодке плыл, искал кого-то по берегу. Может статься, своего сродственника поджидал, из тех, кто пришел на помощь к ромодановским мужикам. Окликнул я его, и он без долгих уговоров помог Кузьме перебраться в лодку. Взял и меня. Всю ночь уходили по течению, скрываясь в тени берега, тем и спаслись от неминуемой каторги.
Отец Киприан умолк, прихлопнул настырного комара, который все норовил усесться поудобнее монаху на висок.
– Что же дальше-то с вами было? – Гурий Чубук не выдержал долгого молчания. Надо же такому случиться: в одном бунте были, разбежались по великой Руси, казалось бы, на веки вечные, а вот судьба вновь свела у лесного костра, на потайной тропе, которая, надеялись, выведет их к заветному счастью.
Отец Киприан заметно уставшим голосом досказал о своих мытарствах:
– Зимовали мы с Кузьмой и еще некоторыми беглыми в ските, на берегу глухоманной речки Чагры. Три землянки под вековыми вязами под крутым берегом – вот и все поселение, верстах в восьмидесяти от Самары-города. По весне Кузьма со товарищи на Яик подался, а я вот с отроком Илейкой из Самары вышли в Беловодье дорогу искать. Пока что сыскали себе подобных горемычных побродимов.
– Не так уж плохо все и обернулось, святой отец, – подбадривая монаха, улыбнулся Гурий Чубук. – А я-то поначалу полагал, будто один по белу свету бездомным псом скитаюсь. А выходит, не вся наша бунтарская братия бесследно сгинула с лица земли! Будет кому мужикам поведать горькую быль о недавнем ромодановском мятеже.
– Тому слуху укрепиться в разных местах средь народа и я малое старание успел приложить, – соглашаясь с атаманом, подал реплику отец Киприан.
– Конечно, мужик разный на земле живет, – продолжал размышлять вслух Гурий Чубук. – Человек с душой зайца содрогнется от сотворенного над нами побоища, схоронится за своим плетнем. А попадется кто с крепким сердцем и смелым нравом – возгорится праведным гневом. Случись вновь грянуть над Русью мужицкой непокорности – и новое время взрастит новых атаманов! В то верую крепко, отец Киприан, потому как и сам я ухожу в дикие нежилые Алтайские Камни схорониться не на веки вечные. День придет непременно, когда воротимся мы с тобой, отрок Илья, в родное село Ромоданово поквитаться с паралитиком Демидовым и его беспутными сыновьями! – Атаман жесткими пальцами легонько потрепал Илейку за нечесаные, выгоревшие на солнце вихры. – Веруешь, Илья, в такой день?