Действительно, откуда было знать простому казаку, что за несколько лет до экспедиции Черкасского в Хиву вместе с русскими купцами прибыл в Астрахань туркменец Ходжа Нефес, а из Астрахани был доставлен в Петербург, где «за большой тайной» и объявил, будто бы властители Хорезмской земли, страшась постоянно могущества России, загородили Амударью недалеко от того места, где она впадает в Каспийское море, и тем самым повернули ее в море Аральское. Но если послать добрую команду, то ту плотину без великого труда можно разрушить и открыть свободный доступ российским судам до Хивы и Бухары, а возможно, что и до самой Индии.
Нет, не военной силой пытался сыскать царь Петр дружбы с хивинскими ханами, потому и отправил Черкасского с отрядом всего в три с небольшим тысячи человек, добрая половина из которых были яицкие казаки.
Отправляя в поход Черкасского, царь Петр дал указ Сенату:
«Первое. Надлежит над гаванью, где было устье Амударьи реки, построить крепость человек на тысячу, о чем просил и посол хивинский.
Второе. Ехать к хану хивинскому послом, а путь держать подле той реки и смотреть прилежно ее, также и плотины, если возможно эту воду опять обратить в старое ложе, а прочая устья запереть, которые идут в Аральское море.
Третье. Осмотреть место близ плотины или где удобно на настоящей Амударье реке для строения же крепости тайным образом, и если возможно будет, то и тут другой город сделать.
Четвертое. Хана хивинского склонить к верности и подданству, обещая ему наследственное владение, для чего и предложить ему гвардию, чтоб он за то радел в наших интересах…»
В этом же указе Петр настоятельно советовал Черкасскому просить у хивинского хана судно и на нем отпустить российского купца по Амударье в Индию, «наказав, чтоб изъехать ее, пока суда могут идти, а потом продолжил бы путь в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь…». Особо царь наказывал командиру отряда «смотреть накрепко, чтоб с жителями обходились ласково и без тягости…».
Кононов еще раз осмотрел обе стороны степи возле Эмбы, неторопливую, словно уснувшую, реку среди зарослей краснотала, уходящую на запад, в сторону Каспия, и скорбная улыбка тронула тонкие губы:
– Унесла ты, речка, мою молодость… Поохотились, нечего сказать. Выходит, что теперь мы пойдем по своим же старым следам, только бы участь наша не повторилась… – Григорий тряхнул высокой шапкой, расправил плечи и приободрился, отметая прочь воспоминания о тяжком прошлом. – Нечего тебе, старый ворон, каркать про черное! Ну, будет вам, братцы, сторожить эту каменную деву, не убежала если за эти годы, не убежит и впредь! В верховьях сухого русла, верстах в десяти, должно быть еще одно озерцо и колодцы при нем.