Такой вариант пришел ему в голову прошлым вечером, и весь день он прокручивал его в уме. Пока они не сыграли в ту игру, Зак считал этого Восса патентованным слабаком. Теперь же он не знал, что и думать, потому что Джастин прав — Джон Восс не дрогнул. Он прижал дуло прямо к своему виску и нажал на курок как нечего делать. Конечно, он извращенец, и тогда все становится на свои места. Наверное, решил, что такому, как он, лучше помереть, и какая, на хрен, разница, раньше или позже.
— Что значит «мы»? Я же сказал, в дом вламываться не стану.
— А мы и не вломимся, у нас ключ есть. Если нас застукают, скажем, что дверь была не заперта и мы просто зашли спросить, не хочет ли наш приятель Джон прогуляться с нами за компанию. Что тут такого?
— Он с катушек слетит, когда узнает.
— Почему? Чего он так боится?
Этот гребаный парнишка, который не дрогнул.
— Может, ему стыдно за свой дом или еще что.
— Стыдно или еще что? То же самое, как Индиана или Ещегде?
— Может, его бабушка из тех сумасшедших старух, что ходят под себя, или бормочут на непонятных языках, или матерятся без продыху. Я тоже не хочу никого знакомить с моими родителями. Мой предок приподнимает полжопы, чтобы пернуть. Его велюровое кресло провоняло так, что близко не подойдешь. Мама спит до полудня, а потом целый день бродит по дому в халате.
— Они тобой тоже гордятся, будь уверен, — сказал Зак.
Низко пригибаясь, они крались вдоль деревьев к обветшалому дому под бледным сиянием почти полной луны. Сидя в машине, Зак сомневался как в разумности своего замысла, так и в собственной отваге, но, двигаясь, он чувствовал себя сильным и целеустремленным. Джастин, слюнтяй, хотел подождать в машине, но Зак заставил его выйти наружу. Если кто-нибудь, проезжая мимо, остановится и спросит, что он тут делает, сидя в автомобиле в полной темноте, Джастин точно наложит в штаны и все к чертям загубит.
— А вдруг у нее есть ружье или еще что? — прошептал Джастин, когда они добрались до группки сосен в двадцати ярдах от заднего крыльца.
— Ружье? У чокнутой старухи, что ссыт под себя и плетет не пойми что?
— Живи я на краю города и без соседей вокруг, я бы ружьем обзавелся.
— Почему ты такой слюнтяй?
Джастин пожал плечами и кивнул на дом:
— И что мне делать, пока ты там?
— А я откуда знаю? Думай о Кэндис и дрочи.
— Ладно, — сказал Джастин с таким видом, будто был готов следовать указаниям Зака.
«Вот она, самая опасная часть моего плана», — думал Зак, продвигаясь по заросшей лужайке к заднему крыльцу. На этих двадцати ярдах он был как на ладони, в лунном свете лужайка просматривалась и с дороги, и из дома. Может, женщины и правда загадка, но для Зака страх был задачкой потруднее. То, как страх возникает и исчезает. И каждый раз совершенно непонятно почему. Вот в чем заключался реальный смысл той игры, поэтому он ее и выдумал. Когда револьвер пустой и ты знаешь об этом, когда ты вынул все пули и дважды проверил, не пропустил ли чего, понятно, что эта гребаная штуковина в тебя не выстрелит. И, наверное, это единственное, что ты твердо знаешь в тот момент, когда нажимаешь на курок. Почему же тогда тебе так трудно нажать? Почему, если ты не хренов малец Восс, ты вздрагиваешь?