— Я говорила с ним об этом, — произнесла наконец Жанин, глядя на свое отражение в окне. — Он сказал… — Она опять замолчала, словно ей самой было трудно поверить в то, что она намеревалась сообщить. — Он сказал, что, похоже, инвестировать в здешнюю недвижимость — не самая лучшая идея на данный момент.
— Да ну, — откликнулся Майлз. — Кто бы мог подумать.
— Он говорит, что не хочет вкладывать деньги, пока не определится с дальнейшими планами.
— И когда он определится?
— Не знаю, Майлз, правда не знаю, — ответила Жанин, и от ее злости не осталось и следа. — Ты замечал, как он почесывает подбородок, когда играет в карты? Когда пытается сообразить, что у Хораса на руках? Время будто останавливается, и сам он как застывшее изображение на картине маслом.
— Жанин…
— Я хочу сказать, его не поймешь. То он твердит о расширении клуба, о новых крытых теннисных кортах, а спустя пять минут заявляет, что нам надо построить дом на озере. Он положил глаз на прибрежный участок в пол-акра, но когда я спрашиваю, где находится это место, он начинает скрытничать, словно я проболтаюсь кому-то и этот кто-то уведет участок у него из-под носа. Каждый раз, когда я пытаюсь добиться от него прямого ответа на любой вопрос, у него на лице появляется такое хитрое выражение. Ты знаешь какое, точно так же он выглядит, когда дело идет к тому, что Хорас вот-вот его обставит.
— Жанин.
Она все еще смотрела на свое отражение, словно встреться она глазами с Майлзом — и это привело бы к некоему ужасному признанию. Когда же она повернулась к нему, в глазах у нее стояли слезы, и Майлз подумал, что Жанин не все ему рассказывает. Что-то тревожит ее, но она не хочет об этом говорить.
— Что, Майлз?
— Ты колеблешься?
Промокнув уголки глаз бретелькой купальника, Жанин опять предстала задиристой, — двадцать лет Майлз не мог понять, чем ее так привлекает боевая стойка.
— Не волнуйся! — заверила она. — Я пойду до конца. Через месяц все, что от тебя потребуется, — алименты на ребенка.
— Я всегда отговаривал тебя от того, чтобы идти до конца в чем бы то ни было, — напомнил Майлз, вдруг ощутив прилив нежности к своей будущей бывшей, что случалось с ним порою, когда он ослаблял самоконтроль.
— Не о нас с Уолтом я беспокоюсь. Мы с тобой — вот в чем я никак не могу разобраться.
— Как мы умудрились все настолько испортить?
Жанин скорчила гримасу:
— Ну нет, Майлз, с этим как раз все ясно. Мы все испортили, потому что не любили друг друга. Но хотелось бы знать, что за этим стояло. Я говорила тебе, за что я тебя не любила. Что бы ты ни делал за последние двадцать лет, все меня дико бесило, и я этого не скрывала.