Майлз не сдержал улыбку. Верно, перечень его недостатков, составленный Жанин, был длинным, обстоятельным, но неустоявшимся — его регулярно подправляли.
— И вот сейчас мы практически в разводе, а я выхожу за другого, но ты до сих пор не объяснил, почему ты меня не любил. Разве это честно? Понимаешь, если ты решишь снова жениться — чего я тебе не советую, — ты, по крайней мере, будешь знать, что нужно делать иначе, так? Я же была с тобой откровенна.
— Чего ты хочешь, Жанин? Чтобы я перечислил свои супружеские разочарования? Ты закрутила с Уолтом Комо, черт возьми.
— Ага, давай попрекай меня этим. (Настал черед Майлза изучать свое отражение в стекле. Мужчина, пялившийся на него, выглядел раздраженным.) Это нечестно, и ты это знаешь. Нет, конечно, все правильно. Я закрутила с Уолтом, и ты получил козырь на руки. Но я сошлась с Уолтом, потому что ты не любил меня. Я знала, что тебе будет больно, — как же так, твоя жена, и вдруг влюбилась в Матёрого Лиса! — но не надо было притворяться, что ты любишь меня, потому что мы оба знали, это неправда.
— Ты не даешь мне и слова вставить. Если ты и дальше намерена говорить за нас обоих…
— Хочешь сказать, ты любил меня, Майлз? Хочешь, так говори. Я заткнусь и послушаю. — Он уставился на свои руки, и она сказала: — Я так и думала.
Она была права, разумеется. В подлинном смысле он не любил ее. Не любил так, как хотел любить, когда давал обеты перед Господом, родными и друзьями, и эта простая истина ранила его столь глубоко, что анализировать ее он не мог. Нет, он не любил ее и не понимал почему. Он также не понимал, что помешало бы ему ответить, знай он, в чем причина его нелюбви. Если это не любовь, то как тогда называется та нежность, что побуждает тебя оберегать другого человека? Как назвать то чувство, что грозило накрыть его с головой прямо сейчас, и его уже тянуло обнять ее и пообещать, что все будет хорошо? Если это не любовь, тогда что это?
И все же она была права. Ведь то чувство, что он испытывал к этой женщине, чья жизнь столь долго была соединена с его жизнью, ни в коем случае нельзя было перепутать с влечением, и обожанием, и ощущением, что без нее он пропадет. Настолько Майлз понимал, хотя бы потому что отчаянно пытался не замечать разницы.
— Зачем ты изводишь себя, Жанин? — спросил он. — Вы с Уолтом счастливы, а все прочее неважно.
С минуту она разглядывала его, потом сдалась.
— Ты меня уделал, — выдавила улыбку Жанин. — Наверное, мне просто хотелось услышать, что человек я не самый ужасный.
— Я никогда не говорил…
— Именно, Майлз, это я и пытаюсь до тебя донести, — перебила Жанин, вставая. — Ты никогда ничего не говорил.