— Ничего я не вру!
— Ну, давай пройдёмся по прошлой пятнице. Днём ты уехала, отлично. Поставила квартиру на сигнализацию — и ту-ту. Расскажи, что ты делала до отъезда в пансионат.
— Я всё рассказала вашей тётке! Как её… Холодовой, кажется? (Очевидно, она имела в виду Льдову.)
— Тогда был краткий рассказ, а нужен подробный. Давай, давай, с самого начала. Ты проснулась, вылезла из-под одеяла… что дальше?
— Пописала, — сказала она с вызовом. — Почистила зубы, приняла душ. Позавтракала…
— А курила когда?
— Курила? — словно споткнулась она.
Заминка была настолько явной, что даже Рудаков её заметил.
— Именно. Где, когда, с кем и сколько раз, — жёстко сказал я ей. — Быстро, мы ждём.
— Ни с кем я не курила! Идите вы к чёрту! Я собиралась уезжать, мне некогда было!
Я взял бутылку водки со стойки и широким жестом наполнил хрустальный стаканчик. Внутри стойки были ещё такие же, я вытащил второй, наполнил и его.
Глаза у Вики стали размером с ложку, она следила за моими движениями, как кошка за птичкой.
— Выпьем, — предложил я Рудакову. — Есть отличный повод.
Он хотел что-то возмущённо вякнуть, гуманист хренов, но я прошипел ему одними губами: «Молчи!!! Бери стопарь», и он включился в игру.
Мы взяли наполненные стопки…
Грубый, конечно, это был приём, даже незаконный, — дразнить наркомана дозой. Но в работе с таким контингентом очень эффективный. Алкоголик — тот же наркоман. Осталось выяснить, является ли Вика обычной пьяницей, или её пьянство уже перешло грань алкоголизма.
— За жизнь не по лжи! — объявил я, прикладываясь к стопке.
Я лишь рот смочил, а Игорь, смотрю, маханул всю целиком. Понятно, ему-то за рулём никакие гайцы не страшны, в отличие от.
— А мне?! — возопила хозяйка лофта, кидаясь на меня с кулаками.
Я остановил этот порыв и ответил:
— Жизнь не по лжи — не про тебя, милая.
Она разревелась и умоляюще потянулась к Рудакову («Игорь, ну что же ты…»). Рудаков отвернулся и отошёл к окну.
— Ну, выскочила на пять минут, подумаешь! — прорыдала она. Рыдания превратились в кашель.
Какие пять минут, куда выскочила? Сейчас узнаем, подумал я… И всунул стопку (мою, почти полную) в её вибрирующую руку.
Когда делаешь женщину счастливой, она готова для тебя на всё. Через пять минут немудрёные Викины секретики, как игральные карты, легли перед нами картинками кверху. (Чуть позже выяснилось, что карт было больше, чем казалось вначале, но это — позже.) А пока она, злясь и стыдясь одновременно, признавалась в грешках, которые, положа руку на сердце, грешками не являлись. Как ссорилась с отцом из-за её пристрастия к дымному зелью, а также на почве её частых возлияний. Как Радик, ненавидевший малейший запах курева, выгонял дочь с её сигаретами из квартиры. Курить на общей лестнице было нельзя, спускаться каждый раз на улицу — влом. И тогда она сбегала на «чёрную лестницу». Поднималась на крышу, благо жили на последнем этаже, и отводила душу. Ключ от «чёрного хода» всегда висел рядом с дверью на специальном крючке, шифр от второго, кодового замка отец сделал таким же, как с главного входа, а будочка на крыше закрывалась на обычный замок. Удобно было… Пока однажды не случился настоящий скандал, не сравнить с прежними ссорами. Вика открыла ход на витую лестницу, повесила ключ обратно на крючок и пошла наверх курить, НЕ ЗАКРЫВ ДВЕРИ. Грубейшее нарушение правил, установленных отцом. Тот, увы, заметил. Чтобы вправить дочери мозги, закупорил ход (как оно и должно было быть), оставив её снаружи — в халате на голое тело, — и несколько часов не впускал обратно. Как она пыталась достучаться до соседей снизу, как была унижена перед ними, когда ей дали возможность пройти сквозь чужой лофт на обычную лестницу, — опустим. Но с тех пор удовольствие от хорошей сигареты было омрачено страхом, чёрт бы побрал этого параноика…