Они перешагнули за половину альбома, когда взгляд Егора наткнулся на фотографию, запечатлевшую двух молодых людей, один из которых был не то китайской, не то индусской наружности. Затаив дыхание, Егор осторожно вытащил фотографию и, перевернув ее, прочел: «На память Т. от Ку-Льюна».
Вот оно! Есть! Значит, перед ним был Ку-Льюн собственной персоной! Вот это удача! А этот второй, красивый и молодой?! Наверняка Павел Андреевич Ратников. Ах, как бы это узнать?!
— Егор, что с тобой? — спросила наблюдательная Николь, заметив, как изменилось его лицо, а на щеках от возбуждения выступил румянец. — Похоже, ты что-то нашел, или я ошибаюсь?
— Может, нашел, а может, ты и ошибаешься, — рассеянно сказал Егор. «О господи, ведь ей придется все это как-то объяснить! — подумал он. — И ей, и Лилиан! Ладно, это потом!» Окрыленный находкой, Егор принялся листать альбом дальше, но ничего интересного для него больше не было. И все же ему удивительно повезло. Теперь было окончательно ясно, что картины Ордынцева попали в коллекцию Травинского именно через эту пару.
Они с Николь пробыли в Фонтенбло до позднего вечера. Посетили английскую часть парка, увидели знаменитый пруд с карпами, одним словом, погуляли в свое удовольствие. У Егора было достаточно времени, чтобы придумать версию, предназначенную для Николь. Он сказал, что в деле о краже картины присутствует некий восточный след, оттого он и ухватился за эту фотографию.
— Хорошо бы определить второго. Его фамилия вполне может быть Ратников.
— Почему ты так думаешь?
— Я пока не имею права разглашать тайны своего расследования, — стараясь как можно искренней смотреть ей в лицо, сказал Егор. Вынужденная ложь тяготила его. Искренность девушки, ее желание помочь только усиливали эту тяжесть. — Прошу тебя, не задавай мне вопросы, на которые я не смогу ответить. Я чувствую себя очень неловко.
— Хорошо, только как я узнаю, на какие ты сможешь ответить, а на какие нет?!
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
— Действительно! Ну сморозил чепуху! Каюсь! — сказал Егор сквозь смех.
В Париж они вернулись в половине одиннадцатого вечера, и Егор, придя в гостиницу, первым делом принялся звонить Яне, в который раз, несмотря на угрызения совести, откладывая звонок Флер на следующий день. Да и не только звонок! Он отодвигал на потом все, что их касалось. Все, что совсем недавно казалось ему очень важным, о чем он не мог думать без счастливой улыбки на лице — их помолвку, предстоящую свадьбу, будущую семейную жизнь. Ведь они с Флер даже спланировали, что у них будет двое детей! А теперь? Теперь он не мог думать об этом и не знал, что ему с этим делать.