Они перебрались в Нью-Йорк, когда Егору исполнилось шестнадцать лет. И если он в силу своей молодости без сожаления покинул родную столичную школу, нацелившись на манящие перспективы свободоустойчивой величавой Америки, то этого нельзя было сказать об Ольге Николаевне, матери и супруге Уваровых. Ей, в отличие от сына, пришлось ради карьеры мужа расстаться не только со своей профессией экономиста, но и с ближайшими подругами, о чем она сожалела больше всего. Однако после нескольких лет прекрасно обустроенного проживания в Америке ностальгический нарыв хоть и саднил иногда в глубине широкой русской души Ольги Николаевны, но с каждым разом все менее ощутимо, как какая-нибудь старая, забытая болячка во время расходившегося ненастья.
Что было в душе Евгения Егоровича, для Егора оставалось загадкой, да и не задумывался он об этом по большому счету. Он привык видеть отца до изнурения занятого работой, всегда одинаковым и в России, и в Америке, серьезным и озабоченным. Только изредка, в минуты короткого отдохновения, выпадающего на его профессорскую долю, Егору с мамой улыбалось счастье на короткий миг ощутить его причастность к семье. Тогда он становился веселым, ласковым, заботливым, но смутная тревога гнездилась в его седеющей голове, и это было связано с отцом Евгения Егоровича, Егоровым дедом, в честь которого он и был назван.
Академик Уваров Егор Алексеевич, семидесяти восьми лет от роду, дед — умная голова, как называл его Егор, жил по-прежнему в Москве, наотрез отказавшись отправиться в Америку. И, как догадывался Егор, причиной тому была не просто боязнь ностальгической болезни, грозящей старику, но и некая тайна. В последние годы дед сделался замкнутым, «ушел в себя». Он совсем перестал наведываться к ним в гости на Маяковку, ссылаясь на занятость, да и к себе на Чистые Пруды без нужды никого из близких не приглашал. Отца по этому поводу одолевало беспокойство, мама недоумевала: откуда у пенсионера могут быть какие-то важные дела, не позволяющие ему общаться не только с сыном и невесткой, но даже с любимым внуком. С течением времени семья смирилась с этим стремлением деда к одиночеству, причем каждый объяснял поведение старика по-своему. Мама — возрастными причудами, отец тем, что великий академический разум, ощутивший к старости свою нереализованность, пытается чем-то для себя значимым это компенсировать, а Егор — некой тайной, которая, по его детским приметам, у деда конечно же имелась.
И вот перед самым отъездом дед открыл им настоящую причину своего категорического отказа от переезда. Когда Егор попытался предпринять последнюю попытку уговорить его приехать к ним хотя бы позже, дед сказал: