— К какому концу — вот что интересно.
— Не волнуйся, к естественному. Их уже выносить пора, а они «Интернационал» поют.
— Он из этих, что ли?
— Пониже, из партера, но… — Маргарита обернулась к двери и погрозила кому-то невидимому и неслышимому (но материнское сердце угадывало). — Брысь отсюда! Оба в папочку.
Митя рассмеялся.
— Что-то я за Жекой не замечал.
— Ты многого, Митенька, не замечаешь. И так оно и должно быть. Ведь ты творец, в сущности, ребенок.
Господи, и Маргарита уже все про него знает!
— И на кого теперь Жека делает ставку?
— Уже сделал. За него не переживай. Давай по маленькой, ужасно рада тебя видеть. За тебя!
— За тебя, дорогая.
Круглое лицо с едва заметными усиками (так, намек, даже пикантно) улыбалось напротив.
— А чего это я многого не замечаю?
— Ну, что я тебя люблю, например.
— Взаимное чувство. А чего еще?
— Я бы не сказала, — Маргарита словно размышляла вслух, — что Поль с тобой особенно повезло, не сказала бы. С поэтами трудно, но…
— Но я не поэт.
— Самый настоящий, стопроцентный.
В свое время Маргарита и Жеку взяла на лесть, но что ей нужно от меня? А она продолжала с улыбкой:
— Но я искренне восхищаюсь ею.
— Кем?
— Поль.
Он ощутил подступающее удушье и поспешно выпил коньяк. Обсуждать жену, даже в самом сладостном стиле, Митя не желал ни с кем.
— Давай лучше поговорим обо мне.
— С удовольствием.
Дверь распахнулась, и Жека закричал:
— Ага, уже пьют! Где мой револьверт?.. Ребяты, подать папин револьверт! — захлопнул дверь перед развеселыми рожицами. — Гляди-ка, «Наполеон». Для самых высокопоставленных клиентов.
— А к какому разряду ты относишь Митю?
— К наивысшему.
— То-то же. И вообще ты нам помешал. Я объясняюсь в любви, и он уже вроде бы склонялся…
— Мить, не связывайся. Вдова с детьми… правда, я обеспечу, обеспечу. — В подтверждение Вэлос залпом опрокинул рюмочку, на секунду расслабился, маска пошлости чуть-чуть сползла, повисла вкось-вкривь на маленьком подвижном, знакомом до малейшем гримасы личике, и впервые подумалось: а вдруг доктор не шарлатан?
Супруги (или не супруги?) продолжали скетч — ловкий, колкий переброс реплик, он не вмешивался. Нет, не в том дело, что Жека обслуживает членов правительства (там тоже полно шарлатанов), а просто: почему — с самого начала его карьеры — я так уверен, что он блефует? Не он ли — вот в чем дело! — внушил мне эту уверенность? И еще: почему именно сейчас я загорелся этим? Какое мне, в сущности, дело… нет, не сейчас, это (сомнение или страх?) подкрадывалось давно, укрепилось позавчера ночью, когда мы пили шампанское на веранде (диалог Вэлоса с Лизой: вспомнить дословно и записать), а сегодня блеснуло красным блеском меж белых башен — как дорожный знак опасности. И я помчался через всю Москву… Жека наконец оторвался от Маргариты, переключился на друга и спросил: