Твой ребенок – это такой переходник: через него ты начинаешь мыслить детьми, чувствовать детей, понимать детей, жить в детях, а через них – в людях. Ты больше не смотришь со стороны на игровой загон. Ты уже в нем. Огромный эмоциональный бонус, желаешь ты его или нет: сопереживание, боль, страх, тревога, радость, счастье. Ты больше не можешь пройти мимо, потому что твое сознание уже перестроилось на общинный уровень. Ведь дети видят в каждом взрослом немного родителя. Они могут не доверять, не подходить, смотреть исподлобья. А потом протянут машинку и спросят: «Хорошая?» И ты снова не сможешь промолчать. Потому что нет чужих и своих, есть просто дети, вот они: у одного текут сопли, другой ловит бабочку, третий копается в коляске. Все чужие, все свои. Даже те, что стучат ногами в спинку твоего самолетного кресла.
В одной статье, где автор горячо отстаивала свое право не рожать, мне попался весьма спорный фрагмент. Девушка, не желающая иметь детей, утверждала, что ребенка надо сначала захотеть, как бы полюбить его заранее, и только после этого заводить. Нельзя думать, будто материнская любовь – это безусловный инстинкт, который пробудится в вас автоматически, когда ребенок появится на свет. Иначе, писала она, «вы пополните ряды людей, раздраженно дергающих ребенка за руку в туалете аэропорта».
На самом деле все не совсем так однозначно. Любовь – штука сложная. А уж материнская – тем более. Горячее желание иметь детей – не гарантия того, что вы станете хорошей матерью.
Я знаю одну женщину, которая никогда не хотела ребенка, родила, можно сказать, случайно. И стала прекрасной мамой. Сейчас ее дочка уже взрослая, и они любят друг друга тихой и теплой любовью, которая греет все вокруг.
А вот другая барышня, напротив, ужасно хотела детей, она только об этом и говорила. И, родив двоих, любит их такой удушающей любовью, от которой я бы, наверное, сошла с ума. Раздает детям подзатыльники и тут же душит их в объятиях, а потом мчится в детский магазин и скупает все самое дорогое. И так каждый день. Старшая дочь, которой уже 16, говорит: «Мама очень хорошая, но ее многовато всегда».
О себе я знаю, что вообще не очень умею любить. Когда родился Костя, я была уверена, что вот прямо сейчас и здесь во мне зажжется огонь. Вместо этого у меня зудел шов, потом были колики, потом я чуть не свихнулась от недосыпа. Ребенок мне казался очень славным, и я заботилась о нем изо всех сил, но не уверена, было ли это любовью. Да, он свой и родной, а за своих я отдам все, что могу, а потом и то, что не могу. Но это ли любовь? Помню, как стала любить его – когда он внезапно начал превращаться в человека, и это отзывалось болью в сердце. Но я держала себя в узде, чтобы меня тоже не стало «слишком много».