— Ваше высочество… — начала та все-таки вопреки этикету, и вдруг неожиданно подошла к принцессе, игнорируя положенные пять шагов, и положила ей руки на плечи. Джоан несколько испуганно посмотрела на нее.
— Джоан, — очень серьезно обратилась к ней леди Теннесси, глядя ей прямо в глаза. Джоан обратила внимание, что они у нее того же цвета, что и у Генри — почти невозможного, резкого, пронзительно-серого цвета. Джоан знала, что серый цвет по определению не может быть ни резким, ни пронзительным. — Сейчас Генри отведет тебя к Сагру, Мастеру драконов, и оставит там. Ты ведь знаешь это?
Джоан кивнула. Эта часть плана ей и раньше не особенно нравилась.
— Запомни одно. Нельзя, чтобы Генри смог про тебя забыть.
Джоан вздрогнула.
— Он слишком легко может это сделать — и никогда потом не сможет себе этого простить. Не дай ему совершить такую ошибку.
Джоан изумленно посмотрела на леди Теннесси.
— Поверь мне. Я не шучу, — она слегка поджала губы, как будто боясь сказать что-то еще, потом быстро поцеловала принцессу в лоб. — Иди, он ждет тебя.
Джоан пошла к двери в некотором замешательстве. На пороге обернулась, но леди Теннесси уже поднималась по лестнице.
Генри с подозрением посмотрел на Джоан.
— О чем вы там столько времени разговаривали?
Джоан рассеянно покачала головой.
— Идем, — только и ответила она. Генри пожал плечами и пошел вперед. Путь был неблизкий.
* * *
При всей своей неприступности, Тенгейл имел одно слабое место. Заключалось оно в небольшой двери, открывавшейся в толще скалы. Прямо за дверью шел длинный — очень длинный, — узкий тоннель, заканчивавшийся с другой стороны горы замаскированным выходом. Оба входа в тоннель открывались ключом, который был только у Генри, о его существовании не знал никто из слуг — даже Ленни, и все же Генри всякий раз раздумывал над тем, не является такой простой проход в замок слишком опасным. Уже больше ста лет никто не пытался на Тенгейл напасть… И все же. Все же.
Пока они шли по тоннелю, Джоан была подозрительно задумчивой, что наводило Генри на крайне неприятные мысли об их разговоре с леди Теннесси. Он строил разные предположения — и злился, потому что вообще думал об этом, злился на Джоан за ее молчание, злился на мать — за то, что та всегда оказывалась права, злился на то, что злился. Молчал, потому что злился. Злился, потому что молчал.
Путь к Сагру был пройден Генри столько раз, что у него было уже давно обжитое место ночевки. Вторую ночь можно было провести в деревне, поселении пастухов, которые жили высоко в горах, и спускались только для того, чтобы обменять овец, коз или свиней на все то, что в горах просто невозможно было вырастить. Генри в деревне хорошо знали, в доме старейшины у него уже давно был свой угол. Однако от деревни их отделяло два дня пути и перевал, поэтому в первую ночь Генри с Джоан остановились в шалаше, построенном им лет десять назад, когда он как-то раз поссорился с Сагром и целую неделю прожил в горах один, не желая возвращаться к учителю и не смея показаться дома. Чем закончилось дело — сам ли он вернулся к Сагру, или тот его нашел, — Генри уже не помнил, но с тех пор шалаш много раз служил ему хорошим укрытием.