Джоан еще утром обратила внимание, что вместо меча в качестве оружия Генри взял с собой лук и стрелы. Вечером, когда они сидели у входа в шалаш при свете догорающего костра, она решила спросить его об этом.
— А что тебя удивляет? — был встречный вопрос Генри.
— Ну, я всегда считала, что лук — это оружие для простолюдинов… и женщин, — Джоан поморщилась. В свое время отец строго запретил ей даже прикасаться к мечу, прочитав длинную лекцию о том, что меч — не оружие для девочки, но милостиво разрешил обучиться стрельбе из лука, к вящей радости принцессы.
Генри сухо улыбнулся.
— Это верно. Но меч — не очень практичное оружие для человека, путешествующего в горах. Что ты будешь с ним делать? Размахивать над головой и с дикими криками гоняться за горными козлами в надежде довести их до сердечного приступа?
Джоан прыснула.
— Но ты же владеешь мечом? — спросила она уже серьезно.
— Конечно. Я один из пэров королевства. Мне по статусу положено владеть мечом, копьем и любым другим родом оружия, наиболее пригодным для убийства верхом, — Джоан могла ошибаться, но ей показалось, что его голос стал на полтона холоднее — почти презрительным.
— И ты участвовал в турнирах?
— Да, — ответил он коротко и как будто неохотно.
— Сколько раз?
— Пять.
— А когда ты последний раз в нем участвовал?
— Два года назад.
— И ты хоть раз выигрывал?
— Да.
— Сколько?
— Джоан, — сказал он сухо. — Пора спать.
— Сколько раз ты выигрывал? — не сдавалась она.
Он встал, сгреб догорающие угли.
— Пять.
Джоан нахмурилась.
— Серьезно?
— Абсолютно.
— Почему же ты тогда уже два года в них не участвуешь?
Генри ничего не ответил и пошел к шалашу. У входа он обернулся.
— Иди спать, Джоан, — сказал он невыразительно и устало.
Она покачала головой, не сводя глаз с тлеющих углей.
— Я все равно не скоро смогу заснуть. Спокойной ночи.
Генри еще немного постоял, а потом забрался внутрь на одну из двух лежанок из густого елового лапника. Он еще долго лежал, подложив руки под голову и глядя через проем входа на сидящую у догорающего костра Джоан. Он не мог разглядеть в сгустившейся темноте ничего, кроме ее слабо подсвеченного лица, да и то очень неявно. Казалось, она сидела совершенно неподвижно, как тогда на крыше, не отводя взгляда от углей. Он не знал, о чем она думает.
«И не хочу знать», — подумал Генри раздраженно, перевернулся на бок и быстро уснул.
* * *
Завтрак прошел тихо и по-деловому, они едва ли обменялись десятком слов. Генри пытался понять, не обидел ли она вчера Джоан, но она не выглядела расстроенной, скорее еще более задумчивой. Генри дал себе слово сегодня не сердиться и не раздражаться, поэтому старался просто не обращать внимания на ее настроение. Получалось не всегда. Но он старался.