Изумление застыло на лице Генри, превратившись в маску.
— Не надо, Теннесси, — почти резко бросил король. — Не смотри на меня так. Я не приеду. Это решено.
Генри медленно поднялся.
— Разрешите идти, ваше величество? — спросил он медленно и спокойно.
— Иди, — кивнул король. Затем будто бы что-то вспомнил — вскочил и из ящика стола достал шкатулку. — Передай ей это от меня.
— Конечно, — голос Генри не дрогнул.
Выходя, он постарался закрыть за собой дверь как можно аккуратнее и тише. Это стоило ему большого усилия. Но он справился.
* * *
Хуже всего было то, что Генри чувствовал виноватым себя. Чем ближе он подъезжал к Тенгейлу, тем тоскливей становилось у него на душе. Он пытался придумать, что скажет Джоан, как сообщит ей — и не мог.
Весь последний день пути шел дождь — противный холодный осенний дождь, который промочил Генри и Ленни насквозь задолго до того, как они добрались до замка. Вечером похолодало — дождь из холодного стал ледяным, а когда они въезжали в замок по откидному мосту, и вовсе превратился в мокрый снег. Падая на влажную землю, снег превращался в кашу, потом стал подмерзать, каменные плиты и ступени в замке покрылись коркой льда, а поверх стал ложиться белый, еще как будто бы не настоящий первый осенний снег. Фонарь, освещавший вход в Большой дом, высвечивал хлопья, которые летели все медленнее, оседали на неровных грубых каменных стенах, налипали на широкие доски тяжелых дверей, заметали высокий порог.
Внутри было удивительно тепло, тихо и пусто. Генри остановился в холле — греясь и одновременно собираясь с мыслями.
Где-то наверху скрипнула дверь. Он вскинул голову — и увидел Джоан, стоявшую на узком каменном карнизе на уровне второго этажа, прямо над входом в зал. В этом месте в стене действительно была дверь — оставшаяся от старой планировки дома, когда над залом была вполне обитаемая мансарда, а вместо большого холла с широкой парадной лестницей гостей встречали темные сени и несколько узких крутых лестничных маршей, втиснутых между стен.
— Что ты там делаешь? — удивленно спросил Генри.
— Я исследовала балки в зале, — невозмутимо ответила Джоан. — На них, кстати, тоже очень пыльно.
— Тоже?
— Как в том трактире.
— Ах. Спустись, пожалуйста.
— Хорошо, — пожала плечами девочка — и тут же спрыгнула на пол.
— Где папа? — спросила Джоан, подходя. Генри замер. Это был именно тот вопрос, которого он боялся всю дорогу сюда.
— Он… Король не сможет приехать.
Наверное, если бы Джоан расплакалась или каким-нибудь другим способом показала, что огорчилась, это было бы лучше. Но лицо Джоан замерло, на мгновение стало очень холодным, резким, почти неприятным, а потом она ответила, тихо и отчетливо: