Она повернула руку, поправляя замявшийся рукав, и в этот момент он увидел еще одну перемену, отчего все его внутренности вдруг резко скрутило. Длинный, неровный яркий шрам, идущий почти на всем протяжении руки от локтя до запястья. Она заметила его взгляд и повернула обе руки другой стороной, сложив их перед собой. Он моргнул и снова посмотрел ей в глаза.
В голове повторялось глупым бессмысленным рефреном что-ты-натворил-что-ты-натворил-что-ты-натворил…
Он медленно подошел, не очень понимая, что делает, и еще немного постоял перед ней, а потом опустился на одно колено, взял одну искалеченную руку и поднес ее к губам. Рука казалась очень хрупкой. Некоторое время оба не двигались, потом наконец она освободила свою руку и положила ее ему на щеку, заставляя его поднять голову. Некоторое время она смотрела на него сверху вниз очень серьезно. Потом опустила руку и сказала мягко:
— Я приготовлю нам ужин.
Генри остался. Прошла неделя, невероятно спокойная, тихая, светлая неделя. Генри долго не мог понять, откуда взялось ощущения дежавю, пока наконец не вспомнил с удивлением, что примерно так же чувствовал себя в детстве, когда поправлялся после тяжелейшей кори. Сейчас было то же постепенное осознание мира заново, то же внимание к деталям, до того пропускаемых безо всякого интереса, то же стремление к покою, созерцанию, тишине. Именно тогда, в десять лет, случился его первый книжный запой, к величайшему удовлетворению матери и некоторому недовольству отца, считавшему, что чтение — крайне неподходящее для мальчика и будущего рыцаря занятие. С тех пор Генри и приобрел эту привычку к погружениям — поочередно в мужественный разгул или интеллектуальное затворничество, — тем самым позволяя обоим родителям радоваться за своего сына, если и не одновременно, то хотя бы в равной пропорции. Со смертью отца необходимость в разгулах отпала, но сила привычки оказалась, как обычно в таких случаях, необоримой.
Сейчас Генри тоже стал много читать. Благодаря длительному пребыванию принцессы в доме Сагра, здесь появилась отличная подборка книг — серьезные научные трактаты сочетались в ней с легкой поэзией Империи, в оригинале или нескольких искусных переводах, записки и воспоминания известных путешественников — с любовными романами в стихах, написанными кружком придворных трубадуров, творивших еще при дедушке Джоан. Было в этой библиотеке и много религиозных книг разной направленности. Последнее, впрочем, было чтением «программным» — Джоан и Сагр выискивали любую информацию, связанную с драконами, сравнивая ее потом как с легендами горных племен, так и с их личными наблюдениями.