Совсем недавно, где-то здесь, я посмеивалась над няньками, опираясь на дерево…
А теперь здесь ничего не было. Все пространство, насколько хватало глаз, обратилось в пепел и руины. От зелени холмов и деревьев не осталось абсолютно ничего. На месте города остались груды пепла, угля и копоти. Дворец… Мой дом… Превратился в черные руины. На скалистом островке лежала груда пепла, который то и дело поднимал пылью в воздух ветер.
— Как же так? — шепотом спросила я небо.
Спотыкаясь, пошла ближе к озеру.
Мой отец никогда бы не позволил такому произойти, мои братья тоже. Пусть они слабее в управлении нитями природы, чем отец, но… пожар бы они потушили… Да это и мне было под силу. Ведь дворец наполовину омывался озером. Как? Как он мог сгореть дотла?
На слабых ногах, то и дело падая в золу, я подобралась к берегу озера и рухнула на колени повторно. Когда-то мерцающая гладь озера сейчас была затянута слоем белого пепла.
Я сидела и смотрела на опустошенные земли.
Разум покинул меня, не в силах больше отрицать того, что здесь все уничтожено. Не было больше ни легендарного дворца, ни домов, ни моей семьи, ни подданных. Не было абсолютно ничего живого. Только бескрайний черный саван… Который накрыл и меня.
Мой взгляд бродил по пепелищу вяло и лениво, память услужливо подсказывала, какие именно домики стояли здесь, какой заборчик был там, где размещались площадь и позорный столб, где был дворцовый уютный парк… Всплывали картинки всех мест, где я умудрилась побывать, попрятаться, пошпионить, погулять. Только… теперь все места были одинаково мертвыми.
Вокруг стало темнеть, и мой разум осознал, что мне негде ночевать. А наткнувшись взглядом на обугленные руины дворца, душа взорвалась болью.
Я завыла. Отчаянно и надрывно. Я оплакивала себя и свою семью, меня рвало изнутри на куски, и сдержаться не было никаких сил. Я рыдала и билась в истерике, катаясь по выжженной земле. Кричала в ночь и звала отца, рыдая еще надрывней. Мой мир рухнул. Сгорел дотла. И сейчас я сгорала также, жалея об одном: что так глупо опоздала, что приходилось сгорать сейчас в одиночестве.
Сознание вспыхивало и угасало. Перед глазами то мелькал солнечный день, то ночное небо. Иногда я шла, но чаще всего валялась на земле. Тело то отзывалось болью, то было полностью бесчувственным.
А разум возвращаться упорно не желал. Он остался в прошлом, где я даркира, где меня любят и уважают, где Мерцающее озеро ласково искрится на солнце, где братья дарят мне подарки, а отец лелеет свою единственную дочь…
Сознание вспыхнуло, когда боль резко настигла меня ударом, а в воздухе послышалось ругательство. Следующая вспышка отметила тряску телеги. И вроде бы иногда мне заливали в рот воду. А потом, сквозь пелену, я услышала разговор.