Я боюсь ночи. Боюсь потому, что двадцать лет назад я спас себя от смерти. Нужно было умереть.
Когда с ним случилось несчастье, он почувствовал себя вне времени. Он, конечно, понимал, что время существует и независимо существует от того, что с ним произошло. Но оно перестало быть главным для него. И только тогда день его смерти смог стать нечто большим, чем просто отрезом во времени. Как ему показалось, этот день стал бесконечной, бесцветной линией в густой пыли. И где-то посреди разорванной. Смертью. Но это было почти незаметно. Потому, что он остался жив. Он просто почувствовал время как-то совсем по-другому, чем все люди. И, может быть, перестал быть человеком. Но это вовсе не главное.
Два гестаповца тащили его за руки по земле. А ноги его бессильно болтались в пыли. И оставляли за собой две бесконечные извилистые линии. В густой пыли.
Что-то огромное обхватило меня. Подняло над временем. И бросило назад. Сознание разделилось. Его внешняя реальная оболочка оставалась на месте, но я уже мчался куда-то. Мгновенно всплывали какие-то куски жизни. И всё неслось назад. Настоящее ушло в прошлое. Что-то сдвинулось с места. Мертвые пришли на смену живым.
Мы стояли у стены четвертого блока. Ветер рвал клочьями одежду, впивался в незащищенное тело сухими иглами.
«ТЫ, КОНЕЧНО, НЕ ВИНОВАТ. КОНЕЧНО, НЕ ВИНОВАТ. НО, ВСЕ-ТАКИ, Я БУДУ ПРИХОДИТЬ К ТЕБЕ ИНОГДА. ПО НОЧАМ. И ТЫ ОКОНЧАТЕЛЬНО ПОЙМЕШЬ, ЧТО СОВСЕМ НЕ ВИНОВАТ».
Ветер ударил с новой силой. На секунду я закрыл глаза. А через секунду его уже не было. Смутный силуэт удалялся вдоль стены. И, казалось, что ветер выдувает из него крупицы реальности. Он таял…
Под утро замурованный замолкал. Мои гости расходились. Уныло бродили они по комнате, сонно зевали, и тени их таяли в предутренних сумерках.
А последней уходила странная женщина. Она была Монахиней. Но утверждать это наверно, я бы не стал, потому, что платья на ней не было никакого. Это была странная женщина. Несколько лет она приходила ко мне. И ни разу не сказала ни слова. Только молчала и улыбалась. Однажды она пришла на рассвете. И была очень бледна. И что-то бормотала про себя. Впервые я услышал ее голос и ужаснулся. Я почувствовал, что она должна умереть сегодня. А утром я нашел ее в своем углу зарезанной.
из рассказов, услышанных от человека, замурованного в стене
II. НОВЫЙ АПОКАЛИПСИС. АДАЖИО
«Человек растаял. Это необычно…»
М. Панов
Человек лежал, широко раскинув руки. И смотрел в небо. Шел мелкий моросящий дождь. По дороге, чавкая в грязи и скверно ругаясь, тащились солдаты. Скрипела телега. Стонали раненые.