— Вы какой вуз закончили? Покажите диплом.
— Московский университет. Филологический факультет. Копия диплома лежит у директора. Если будут детальные возражения, всегда готов выслушать. А теперь прошу извинить, у нас совещание.
Роман закрыл ноутбук и поднялся из-за стола.
— Я вас научу уважать права детей, — остервенело произнесла Мурашова. — Я все разузнаю о вас. По судам затаскаю.
— Составляйте петицию. Обращайтесь в Страсбург. Всего доброго.
Внутри все клокотало. Роман будто отстоял честь русского языка и литературы на глазах у классиков на портретах — сплошь дуэлянтов, картежников, заядлых спорщиков.
В кабинете ОБЖ, где проводились совещания, ничего не изменилось, разве что манекена в противогазе повысили. Вместо сержантских лычек на его погонах красовались лейтенантские звездочки. Роман снова сел за парту с классным руководителем 6 «А», татаркой, имени которой не запомнил. Она справилась относительно своих подопечных и отдельно — насчет Эткинда, который за неполную неделю вывел из себя двух учителей: по физкультуре и по химии. Роман заверил, что все отлично.
Директор начал совещание с зачитывания нормативных актов. Всех повеселил запрет на пользование мобильниками во время уроков.
— Марат Тулпарович, как быть, если ученик раз за разом достает телефон, а двойка за поведение его не пугает? — спросила Лилия Ринатовна, учительница по русскому, помогавшая Роману с программами.
— Забирайте телефон. Вы имеете полное право отнять его и выдать только родителям.
— Кулаками отбирать? — поинтересовался Максим Максимыч. — Может, в полицию звонить?
— Не удается забрать — вызывайте родителей. Доведите запрет до них. Пусть работают со своими детьми.
Судя по лицам Лилии Ринатовны и Максима Максимыча, ответ их не удовлетворил.
Затем директор объявил, что в следующую субботу РОНО организует для сотрудников школы поездку на остров-град Свияжск, и велел никому не пропускать мероприятие. В речи прозвучали окаменевшие словосочетания «дружный коллектив» и «культурное событие», ассоциировавшиеся с чем угодно, только не с культурой и дружбой.
После совещания Роман рассказал Максиму Максимычу о взбалмошной Мурашовой. Англичанин закатил глаза, хлебнул чаю и изрек:
— Не подумай, что я за лагеря, за массовые расстрелы и все такое. Ненавижу, когда посягают на мою свободу, и поэтому не посягаю на чужую. Но тварей, которые чуть что качают права, требуют документы, грозят судом, тоже не выношу. Считаю, что с каждым надо пытаться по-хорошему все уладить, потому что с порядочным человеком можно любой конфликт словами разрешить. Ведь так? А эту юридическую муру про суды стоит подключать, если только перед тобой законченный негодяй или совсем невменяемый тип.