Николай Семенович перевернул наконец последний листок.
— «Что же касается нарочито неправильного расположения Эпсилона Волопаса на переданной этим летающим объектом звездной карте, — с расстановкой прочел нам Грошев, — то это самый простейший способ для автоматического аппарата, запрограммированного на контакты с разумными существами, указать ту звезду…»
Он поднял свои очень светлые и неожиданно большие, неподвижные глаза.
— Указать ту звезду, — повторил он четко, — которая его послала в нашу Солнечную систему, — смотрел на меня Грошев не мигая, — примерно пятнадцать тысяч лет тому назад.
— Аа?..
(Наверно, в четверть секунды я превратился во что-то совершенно простодушное: ну прямо-таки ни о чем не знающее и уж такое нейтральное, улыбчатое, такое симпатичное и безобидное во всем! Это был охраняющий меня инстинкт.
Потому что внутренне я содрогнулся весь: огромные глаза, светлые от ненависти и застарелой злобы, смотрели мне в лицо. В упор.
И это им я ответил тут же — убеждающе, солидарно своим прямодушным, подло-лучистым взглядом: мол, ну конечно, я вас понял, это не я!)
— Как крысы, — отвел он от меня глаза, — они разбежались, — он протянул над полом растопыренные пальцы, — по всей Земле. Ты-ся-че-летия они везде, давно! А аппарат летает, — поднял он вверх лицо (и мы, как под гипнозом, тоже посмотрели вверх), — летает, наблюдает… Летает века, — тихо сказал Грошев, — над нашим несчастьем. Вот какая у нас ис-тория.
(Я сидел теперь не шевелясь, только искоса оглядывая всех по очереди.)
— Слушай, — первым пришел в себя Вячеслав Иванович и сделал такой недоуменный жест ручкой. — Получается, что…
— Получается, — повторил Грошев, глядя под ноги, — все нечеловеческое в жизни, злодейское или вообще непонятное — сейчас и в истории — оттуда, сверху.
— Опричники, — мне шепнул еле слышно Вадя.
Однако я не повернулся. (Это был тот же инстинкт: я сидел не шевелясь с тем же лучистым, застывшим взглядом. А у Вади инстинкта не было.)
— Я говорю, — повторил он громко, — что, может, и опричники это, так сказать?.. И даже Иван IV?
Со всех сторон на Вадю молча посмотрели как бы одинаковые лица. Они внимательно, вроде только его увидели, и очень серьезно разглядывали по частям его бородку, его волосы, цепочку на горле, его очки.
— Хм, — сказал Вячеслав Иванович и облизнул губы. — Любо-пытный человек.
Анастасия Михайловна тут же придвинулась ближе, не спуская с Вадиного горла прищуренных глаз.
(Почему опричники в голову ему пришли?! — я не знаю. Наверно, это самое банальное, что в голову приходит. Однако лучше бы он чем угодно заткнул себе рот.)