А назавтра ногой вышибал дверь в избу‚ трезвый и злой‚ в ярости пугал с порога:
– Стёпка! Ты где?..
Жихарка в сундук заползал от страха. Вытарашка таилась в подполе. Шишига на печи примолкал‚ сшуршав пуганым тараканом. Царь Левонтий накрывался лопухом – и нет его. А ласковые старички, артельный народ‚ сговорившись, подловили Улыбу в лесу‚ соблазнили шкаликом в опойной горячке, поволокли на Мянь-гору‚ в бесовое угодье‚ чтобы тело повесить‚ а душу забрать себе.
– За шкалик? – веселился Улыба и кукиш казал. – Дурнее себя не ищи...
Они ему – бутыль. Они – бадью. Ушатами подносили без закуски. В упой напаивали‚ а уж потом подводили к осине‚ вожжу за сук захлестывали‚ петлю топырили‚ голову в нее совали. Тут он и говорит:
– Господи‚ завещаю Тебе душу мою‚ а тело – так уж и быть – пусть черти забирают.
Драли его за волосы‚ плевали в глаза: "Ты нам душу подавай‚ а не мясо вонючее..."‚ а Улыба дубьем их молотил‚ ногой давил с хрупом‚ хрущатыми таракашками под подошвой. Побил‚ пометал с берега во множестве‚ реку запрудил: воды поднялись на отмелях и корабли пошли...
8
Тут и солнце помрачаться стало.
Полной луной и на долгие сроки.
Пала тьма посреди света‚ как темная вода подступила к глазам. Небо вызвездило не ко времени. Злой дух скрадывал‚ не иначе‚ день‚ уловлял доверчивых в растопыренные сети.
Качалась на волне льдина – угрозой мореплаванию. Чуча болтал ногами в невидимости, тараща глаза. Синий человечек распахивал объятия – не распознать кому‚ а тем часом проходили стороной неведомые страны. Япония. Малазия. Всякая Азия. Живность во мраке шевелилась‚ голосами перекликалась: место насиженное‚ а зги не видно.
– Эй! – кричал Чуча. – Вы кто есть?
И птицу запускал во мрак: "Вот он я!"
Птица воротилась назад‚ мятая и трепаная‚ а оттуда сказали без дружелюбия:
– Плыви давай мимо...
Солнце затемнилось не на шутку и растемняться вроде не желало. Льдина повернула на запад‚ затерялась посреди великих вод‚ колыхаясь на долгой волне‚ стала потихоньку подтаивать. А Чуча стянул сапоги мехом внутрь.
Плыла рядом одинокая мина‚ рожками топырилась во мраке.
– Людей не встречала? – спрашивал.
– Сама ищу.
И оглядывала с профессиональным интересом:
– Сколько вас там‚ на льдине?
– Один я.
Фыркала с небрежением:
– Ради одного и взрываться не стоит...
Чуча говорил:
– И не стыдно тебе?
– Мне не стыдно. Мне одиноко. Все подруги счастье нашли‚ одна я бултыхаюсь без радости...
Воротился Плюха Захарий‚ переступая худыми лаптями‚ выказал пустые дёсна на пороге иного века.
– Барин! Отврати от гибели. От босоты‚ недоеда и беспокойств...