Когда я окунала палец в чернила, к глазам подступили слезы. Я чувствовала себя по-настоящему несчастной. Меня проводили в камеру, представлявшую собой комнату в пятнадцать квадратных метров, где я познакомилась с моими соседками. Среди них были румынка Родика со своей семнадцатилетней дочерью, получившие пятнадцать дней тюрьмы за ту же провинность, что и я, а также Наташа, сербка, приговоренная к пожизненному заключению за убийство мужа. Последняя отсидела уже девять лет и, поскольку ее сокамерницами часто были румынки, прекрасно выучила наш язык. Родика с дочерью, напротив, попали сюда совсем недавно. Они прибыли из Тимисоары и рассказали мне о манифестациях, антикоммунистических транспарантах, бронетранспортерах, падающих навзничь раненых… Я, в свою очередь, поведала им мою историю. Больше всего меня терзал один вопрос:
— Что со мной будет дальше? Меня же не заставят провести несколько лет в тюрьме?
Наташа, имеющая большой опыт, уверенно ответила:
— Не волнуйся, перебежчики здесь долго не торчат. Большинство из них через несколько недель просто отправляют обратно в Румынию.
— Нет, только не это! Не для того я прошла через все эти испытания, чтобы вернуться на исходную точку.
— Боюсь, у тебя нет выбора.
— Ну, это мы еще посмотрим…
Пока я не нашла выхода из сложившейся ситуации, необходимо было подчиняться тюремным правилам. Наташа мне их объяснила:
— Каждое утро убираешь свою кровать. В течение дня ты не имеешь права ложиться на нее. Можешь только садиться на стул. Руки следует мыть в боксе, что сзади тебя, там есть раковина.
За закрытой дверью бокса была также уборная без сиденья. В камере, помимо стульев и многоярусных кроватей, вытянувшихся вдоль стены, стояли стол, телевизор и старый деревянный ткацкий станок.
— Зачем здесь ткацкий станок?
— Это для меня: здесь можно ткать коврики, чтобы заработать немного денег.
— А если не умеешь ткать?
— Тогда можешь заняться шитьем.
— За это хорошо платят?
— На пять-шесть сигарет в день хватает.
Да, сигареты мне понадобятся…
— Я могла бы попробовать. К кому нужно обратиться?
— Надо сказать охраннику. Он принесет тебе швейную машинку и одежду заключенных для штопки.
— Хорошо. А что с душем? Я такая грязная, не мылась уже три дня.
— Дуги у нас общий, туда отводят раз в неделю.
Поскольку я только что прибыла, мне позволили принять душ на второй день под присмотром надзирательницы. В остальной части тюрьмы за нами смотрели охранники-мужчины. Раздеваясь, я заметила на ноге прыщик, похожий на укус комара. Он был красный и опухший. Намыливая это место, я ощутила резкую боль: вероятно, натерла ногу мокрыми брюками, когда шла по высокой траве. Когда я его почесала, оттуда пошла кровь. Вернувшись в камеру в своей новой тюремной одежде, я показала ногу Родике, которая, поморщившись, воскликнула: