Урожай на земле Рэйнара Нортбрука в этом году был хороший, и они часто пировали за массивным дубовым столом, который стоял в большом зале. Он просил принести еще хлеба и мяса, пока не насытился, а после бросил объедки собакам, лежавшим возле потрескивающего в камине огня. Он был в прекрасном расположении духа.
— Давно хотел сказать вам, доктор Бланкеншип, что мне безумно нравится ваш стол. — Трэвис провел ладонью по столешнице из восстановленной амбарной древесины. Он как раз помогал доктору Бланкеншипу убирать посуду.
— Спасибо, Трэвис. У тебя превосходный вкус.
Трэвис просиял. Его вкус хвалили не часто, что являлось одним из неминуемых последствий его привязанности к ожерелью с драконом.
Пока он помогал доктору Бланкеншипу, у него зажужжал телефон. «Мне скучно. Сижу вот играю с собакой. А ты чем занят?» — написала Амелия.
Трэвис поставил тарелку в посудомоечную машину.
«Ужинал у друзей. Помогаю прибраться. Как зовут твою собаку?»
«Прикольно! Собаку зовут Пиклз».
«Да ладно! Моего лучшего друга зовут Дилл!»[4].
«ЛОЛ, ЧТО? Нам обязательно нужно их познакомить».
«Точно».
— Я сейчас очень увлеклась Вернером Херцогом, — объявила Лидия. — И как раз моя очередь выбирать. Так что пятничным кино на этой неделе будет его «Пещера забытых снов».
Родители Лидии, взяв бокалы с вином и книги, вышли на крыльцо и уселись в свои кресла-качалки, а Трэвис последовал за Лидией и Диллом в домашний кинозал.
Они смотрели документальный фильм о пещере Шове на юге Франции, где нашли рисунки, которым примерно 32 000 лет, и слушали экзистенциальные размышления самого Херцога, говорившего с сильным акцентом. Трэвис задумался о том, что сказал бы его отец, оказавшись здесь. «О чем говорит этот педик? Не понимаю ни слова». Трэвису же фильм очень нравился, как и все древнее, таинственное, освещенное языками пламени.
— Так вот, я последнее время все чаще размышляю о вечности и о том, что мы проживаем свою жизнь, а мир даже не замечает нашего существования, — сказала Лидия, когда пошли финальные титры.
— Многие христиане считают, что миру всего шесть тысяч лет, — заявил Дилл. — Задумайтесь только: этим рисункам почти в пять раз больше.
— Волей-неволей начинаешь размышлять, что останется после нас, — сказал Трэвис. — Я хочу оставить после себя что-то, чем я запомнюсь людям. Ну, как короли или те, кто рисовал в пещерах.