Но вот сейчас, перед боем, снова попросил:
— Расскажи.
Гришка повторил свой рассказ, как стишок. Капитан Веригин лишь рукой махнул: бестолочь. И, ловя настороженным ухом грохот надвигающейся канонады, быстро пошел по траншее.
* * *
В просторном блиндаже командира полка не повернуться. Все курят. Дым стоит — нечем дыхнуть. Все тянутся вперед, теснят друг друга. Андрей громко доложил:
— Командир первого батальона! По вашему приказанию!
А кому докладывает, не видел. Услышал голос комдива Добрынина:
— Сюда, Веригин! Ближе!
Андрей угадал комбатов своего полка, увидел моложавое лицо и седую голову замполита Забелина и незнакомого майора с черными петлицами артиллериста…
— Сюда! — повторил Добрынин.
Полковник Крутой и Добрынин сидели за столом, и капитан Веригин, когда протиснулся, подступил вплотную, изумился, пожалуй, даже перепугался: все как тогда, в марте прошлого года. И лица, и голоса, и даже меховая телогрейка на командире полка… Только тогда были кризисные минуты оборонительного боя, а сейчас — шестая армия при последнем дыхании.
— Все явились? — спросил командир полка и поднял голову.
Капитан Веригин увидел чисто выбритое лицо и спокойные глаза. Крутому никто не ответил, только сбились, сгрудились теснее. Кто-то жадно докуривал папиросу и взглядывал по сторонам — отыскивал, куда бросить окурок.
— Все? — еще раз спросил Крутой и утвердительно, сам себе, кивнул: — Командир дивизии полковник Добрынин.
Он произнес, поставил эти слова спокойно, увесисто и прочно, в голосе были сдержанная, едва уловимая торжественность и готовность.
Полковник Добрынин положил большие руки на стол, на план города, поднял голову. Капитан Веригин увидел хорошо знакомое лицо, загустевшие у переносья брови… Они срослись, увязались черным тугим узелком, и капитану Веригину, когда, случалось, взглядывал на командира дивизии, всегда казалось, будто сцепились в единоборстве трудные мысли, никак не могут примириться и разойтись, а суровые глаза терпеливо ждут, готовые схватить, забрать и тут же пустить в дело самое важное, самое нужное. Веригин, помнится, никогда не видел, чтобы командир дивизии улыбался: казалось, единственной заботой было у него понять, разгадать и одолеть. Целью жизни была победа над врагом. Капитану Веригину казалось — одень Добрынина в гражданское, все равно угадают, что это военный. Полковник Крутой хорош, ничего не скажешь, но капитан Веригин хотел походить на Добрынина. Даже тогда, в памятную, жуткую ночь, когда тот хотел судить его и расстрелять.
Иван Степанович оглядел всех, кивнул капитану Веригину. Даже не кивнул — чуть прикрыл глаза. Но капитан Веригин вытянулся, словно был курсантом.