Тишину нарушила мисс Алхундт:
– Говорят, полковник с принцем разошлись во мнениях.
– Я не уполномочен обсуждать эту тему, – отозвался Маркус.
– Да, конечно, – сказала она. – Безусловно, не уполномочены.
Голос ее прозвучал странно – как будто на самом деле у нее не было ни малейшего желания задавать вопросы. Маркус молчал, ожидая продолжения, но, рискнув глянуть на мисс Алхундт, обнаружил, что женщина всего лишь смотрит на реку.
«А ведь она хорошенькая», – мельком подумал капитан. Нежное округлое лицо, точеный носик, большие карие глаза. Очки и строгая прическа придавали ее внешности официальный оттенок, однако эта официальность казалась чуждой, наносной. Словно маска. Он осторожно кашлянул.
– Мисс Алхундт, вас что-то беспокоит?
– Теперь он уже не повернет назад, верно? – спросила она. – Я говорю о полковнике.
– Теперь уже никто из нас не повернет назад. Позади река…
Женщина кивнула:
– Вас это, кажется, нисколько не беспокоит.
Маркус едва не выпалил, что и это не уполномочен обсуждать, но сдержался. Так нельзя. Это уже не агент Конкордата пытается выудить из него какие-то сведения, а молодая женщина ищет ободрения и поддержки. Он заставил себя намного расслабиться.
– До сих пор полковник всегда оказывался прав.
– До сих пор. – Мисс Алхундт вздохнула. – Капитан, вы умеете хранить тайны?
– Смею полагать, что да, – сказал он и прибавил не слишком искренне: – Не думал, что ваше министерство склонно делиться тайнами.
Женщина кивнула с таким видом, словно приняла эту колкость как должное.
– Я не имела в виду тайны нашего министерства. Это моя личная тайна.
– Вот как? – Маркус пожал плечами. – Что ж, валяйте.
Мисс Алхундт повернулась к нему лицом, свесив ноги с края ящика.
– Это произошло во время сражения на дороге. Помните его?
– Такое вряд ли забудешь.
– Я сидела в седле, наблюдала за атакой врага, – казалось, на нас хлынуло море, исполинская волна вопящих кровожадных лиц, а вы и ваши люди стояли перед ней таким непрочным, таким уязвимым строем… и мне подумалось: сейчас нас всех сметут. Опрокинут и захлестнут, как волна захлестывает прибрежный камень.
Маркус ничего не сказал. Мыслями он вернулся в то самое мгновение, когда затаив дыхание ждал приказа открыть огонь, мучительно сознавая, насколько близок к тому, чтобы развернуть Мидоу и пустить ее в галоп.
– Я молилась, – шепотом продолжала женщина. – Я искренне, без малейшего притворства молилась Господу. Не могу припомнить, когда такое случалось со мной в последний раз. «Боже Всемогущий, – твердила я, – если только мне волей Твоей доведется пережить это и вернуться к своему милому уютному столу под Паутиной – я клянусь Тебе именем Твоим, что никогда больше его не покину!»