Джаффа моргнул, опешив:
– Холма, господин мой? Что именно вы хотите знать?
– Насколько серьезный ущерб нанесли ему искупители? Остались ли священнослужительницы в своих храмах?
– Я… – На краткий ужасный миг Джаффе показалось, что этот расхем знает о существовании Матери, что ему известно все. Да нет, конечно же, это невозможно. Джаффа быстро овладел собой. – Остались, господин мой, но не все. Были грабежи, были варварские разрушения, однако искупители считают… считали, что возвращаются к древней вере, а не отвергают ее целиком. Иные священники бежали, а те, кто отказался принять новый канон, были наказаны. И все же повального разгрома и разорения не случилось.
– Превосходно! – Полковник одарил Джаффу ослепительной улыбкой. – Я много читал о величии храмов Эш-Катариона. Было бы жаль, если б они оказались уничтожены до того, как я получил возможность осмотреть их лично.
Выражение, промелькнувшее при этих словах во взгляде полковника Вальниха, очень не понравилось Джаффе, но сейчас он с этим ничего поделать не мог. И только склонил голову:
– Я уверен, господин мой, что священнослужительницы сочтут честь принять такого гостя.
МАРКУС
Когда Первый колониальный полк водворился в Эш-Катарионе, Янус попросил Маркуса явиться к нему с командой из двадцати человек, которые, по его мнению, способны хранить тайну.
Маркуса подмывало ответить, что двадцать человек способны сохранить тайну, только если девятнадцать из них утопить в реке, да и то придется неусыпно присматривать за оставшимся. Кроме того, он испытывал сильнейший соблазн предложить Янусу лететь что есть мочи в Большой Десол. Адрехт по-прежнему валялся без сознания, охваченный жаром, в лазаретной палатке, а изрядно потрепанные ветераны Первого колониального едва закончили приводить себя в порядок и подсчитывать потери. Полковникам, однако, ничего подобного говорить не принято, а потому Маркус взял Фица, сержанта Арго и взвод солдат, которые, по его предположениям, не склонны были задавать лишних вопросов, и вместе с ними последовал за Янусом на Памятный холм.
Название было, естественно, ворданайское. Центр Эш-Катариона представлял собой возвышенность о двух вершинах, склон которой почти отвесно опускался к гавани. Одну из вершин занимал дворец, а другая, обнесенная второй стеной, пониже, с незапамятных времен принадлежала духовенству. Территорию площадью примерно с квадратную милю занимали старинные здания из выщербленного временем песчаника, внутренние дворики со множеством статуй и редкие сады. Над всем этим, осеняя длиннейшими мрачными тенями и стену, и лежавший за ней город, высились гигантские черные обелиски, которые Маркус втайне именовал «лесом божественных торчков».