– Все-таки не надо было заходить в дом, – прервала молчание Лиза. – Я теперь поверила окончательно, что он нам больше не принадлежит. Эта пыль. Эти чехлы на мебели, на портретах.
– Ты, Лизонька, просто приезжала всегда, когда комнаты уже отмывали к лету, – отвечал Полетаев. – А на зиму всегда так делали – укрывали все. Господину управляющему так хотелось сделать тебе приятное напоследок. Он то и сообщил мне, что дом выкупил некто, пожелавший остаться неизвестным, сам он не знает нового хозяина, ему сообщи лишь то, что его место и обязанности по-прежнему остаются за ним. А приобрели все заочно, на смотрины никто не являлся. Ты уж не говори ему, что расстроилась.
– Я не могу сказать, что я расстроилась, папа. Просто как будто точку кто поставил. И белый рояль – совсем чужой. Даже сесть за него не хотелось.
– Ой, ли? – спросил отец.
– Да так, папа, – Лиза взяла его под руку и положила голову на плечо Андрея Григорьевича. – Но мне спокойно сейчас.
Они вышли из ворот.
– В Луговое? – подняла глаза на отца Лиза. – Или…
– А давай, дочь, прогуляемся до маминой скамьи! – угадал Андрей Григорьевич. – Я сегодня чувствую прилив сил.
Лиза снова прижалась щекой к его плечу, и они свернули в сторону города. На дороге попадались еще не желтые, но уже жухлые отчего-то листья. Пахло осенью.
– А что земли? Луга? Деревни?
– В закладе. В рассрочку. Банк ждет с процентами, – Полетаев вздохнул. – Лиза, мне жаль, что именно домом я решил пожертвовать сразу, а на остальное имею надежду вернуть. Прости.
– Папа, почему «прости»? Мне же есть, где жить. Ты так решил, значит так правильней, – она подняла взгляд на отца. – А почему именно деревни, ты скажи мне, я хочу понимать, как ты думаешь?
– Помнишь голод лет пять назад? – Полетаев посмотрел за реку, они только что миновали Комариный спуск. – Ты уже была не такая маленькая, должна помнить. Так вот. Наши деревни и Луговое были чуть ли не единственными по уезду поселениями, которым удалось избежать детской смертности. Потому что я предвидел и организовал запас. И поля запахивали попеременно. А убедить арендаторов вести хозяйство разумнее, не всегда удается словами. Нам повезло, что прошлый и нынешний год такие благополучные и пока все идет само собой. Я хочу держать все, что только удастся, под контролем, чтобы потом не болела душа. Но это, если Бог даст. Так что главное – это там, где люди.
– А что в мастерских, папа? Что с докладом?
– В мастерских тоже не все ладно, дочь. Никогда не видывали мы этой заразы прежде, а тут нате вам… Листы, Наташа говорит, какие-то подкинули. Кто выбросил сразу, кто ей принес, а кто и прочитал от корки до корки.