– Твоя жена об этом упомянула в биографии Мод?
– Мимоходом.
– А обо мне там сказано?
– Конечно.
– И как я выгляжу?
– Не вполне. Но лучше, чем ожидалось.
– Хорошо. А ты там есть?
– Есть.
– И как выглядишь ты?
– Не вполне. Пожалуй, хуже, чем ожидалось.
– Такова жизнь. Кстати, не хочу показаться бестактным, но постоянный шум любовных утех из твоей спальни не дает мне спать. Прошлой ночью меня пробудил вопль твоей жены, которая на пике наслаждения выкрикивала твое имя со всей страстью юной нимфоманки, дорвавшейся до раздевалки семнадцатилетних футболистов. После стольких-то лет супружеской жизни ты, конечно, молодец. Я восхищен твоей пылкостью! Но я был бы благодарен, если б ты слегка приглушил звук. Умирающему надо спать.
– Не думаю, что она выкрикивала мое имя, – сказал я.
– Разумеется, твое. Причем бесконечно. О боже, Сирил! Еще, Сирил! Так, Сирил! Не переживай, Сирил, такое случается с каждым!
– Это не про меня. Речь о Сириле Втором. Ухажере. Я его еще не видел, но вы, полагаю, с ним встречались.
– Такая длинная унылая глиста?
– Видимо, он самый.
– Да, мы встречались. Иногда он ко мне заглядывает и орет, точно я глухой. Так с иностранцами говорят англичане, убежденные, что, если орать, их сразу поймут. Парень сообщил, что всю неделю в государственном концертном зале исполнял «Эсмеральду» Пуни. Молодец, сказал я и пожал ему руку.
Через день Чарльза навещала медсестра и почти ежедневно Алиса выводила его на прогулку по Дартмут-сквер. Когда стало ясно, что конец близок, я спросил Алису, нельзя ли и мне поселиться в ее доме. Я хотел быть рядом с Чарльзом при его переходе из этой жизни в загробную.
– Что? – Судя по лицу Алисы, ее поразило, как такое вообще пришло мне в голову.
– Понимаешь, если что, вам придется вызвать меня по телефону, и пока я доберусь, он может скончаться. А так я буду под боком и вдобавок помогу тебе в уходе за ним. Ты и так уже много для него сделала. Поди, вся измочалилась. Ну еще бы – работа, сын и безудержные плотские утехи с Сирилом Вторым.
Алиса смотрела в окно и как будто старалась найти вескую причину для отказа.
– Но где тебя поместить? – спросила она.
– Ну дом-то не маленький. Я бы мог занять свою бывшую комнату наверху.
– Ой, нет, туда я давно не заглядывала. Там, наверное, жуткая грязь. Я хочу вообще закрыть ту часть дома.
– Вот, а я бы ее вновь открыл. И был бы рад собственноручно навести там порядок. Ладно, нет так нет. Если не хочешь, чтобы свои последние мгновения на земле Чарльз провел вместе с сыном…
– С приемным сыном.
– … я не смею тебя осуждать. Это вполне понятно. Но я хотел бы сказать ему последнее «прости».