На удивление, взгляд Бероева оставался спокойным, точно происходящее не имело к его дочери никакого отношения. Нет, он не отогнал от своего ненаглядного ангела (прикованного к инвалидному креслу) пропахшего сигаретным дымом, небритого и насмешливого демона. Не сказал ни единого слова.
«Отлично», – весело подытожил Глеб. Фортуна явно была на его стороне.
О Григории Бероеве он знал мало. Успешный бизнесмен, вдовец, не бросает слов на ветер, уважает виски и сигары, хотя пьет и курит редко. В клубе он появлялся раз в неделю, не чаще. Занимал любое свободное место, почти всегда проводил время или в одиночестве, или со своим заместителем – полным рыжеволосым мужчиной неопределенного возраста. К Бероеву относились с почтением, владелец клуба всегда пожимал ему руку, проходя мимо, красотки не липли в надежде на легкую добычу. Немногословный, высокий, чуть сутулый, седой – он не производил впечатления физически сильного человека, но между тем Глеб не сомневался – убьет с разворота. Жену похоронил, дочь инвалид. «Не в деньгах счастье. Да, приятель?»
Дома Глеб выпил коньяк, пощелкал телевизионным пультом, сгреб грязную посуду в раковину и завалился спать, не снимая одежды. «Медведь вернулся в берлогу, чего вы хотите?» Планов на ближайшую неделю не было, денег хватало, а значит, можно жить – не тужить. «И что я не рванул на рыбалку с Серым? Сейчас бы тушенку жевали и песни орали».
Он бы не вспомнил потом девчушку, папину дочку, но утро началось с резкого звонка Бероева. «Я хочу предложить вам работу. Жить будете в моем доме. Зарплата…»
От таких денег не отказываются, и Глеб, сгорая от скуки и любопытства, согласился променять лихую жизнь на постоянную работу, белую рубашку и едкое «чего изволите?». Конечно, временно. Не понравится – он всегда волен уйти, его не удержишь деньгами или обещаниями. «Посмотрим, чем вы тут занимаетесь…»
Позже, сидя за широким столом кабинета, Бероев четко и методично перечислял обязанности Глеба, но они оба знали: это лишь ширма. Катюшка, белокурый ангел, попросила отца, и тот не отказал… «Вызвала на дом живую игрушку, – мысленно развлекался Глеб, ничуть не задетый правдой. – Что ж, поиграем, жду не дождусь».
За ним не следили, но можно было не сомневаться: Бероеву известно о каждом его шаге. Утром поручения, вторая половина дня свободна. Не жизнь, а малина!
– Обидишь ее… убью, – только один раз за обедом в абсолютной тишине, когда даже стрелки часов замерли, произнес Бероев. У этого разговора не было начала, ему не ожидалось конца: в короткой фразе поместилось все, что требовалось.