Предсмертные слова Нессы, точно барабанная дробь, звучат в его мыслях при каждом тяжелом шаге.
Дни сольются в года в нескончаемой круговерти.
Ты дал слово, Серлас, не знать тебе больше смерти.
* * *
Клеменс вздыхает. Зал антикварной лавки залит робким утренним светом, вежливый ветер теребит дверной колокольчик, врываясь в открытые окна. Теодор с удивлением обнаруживает, что свет уже проник во все углы его магазина, согрел его самого и приласкал плачущую девушку.
Перепачканная кровью, вся в слезах, уставшая и измученная, она красива.
– Это больно? – несмело спрашивает Клеменс. – Не умирать, жить так долго… Это больно?
Больно ли? Теодор не может не улыбнуться. Наивная маленькая девочка. Бессмертие – это яд.
– Не плачь, Клеменс, – слабо кивает ей Атлас. – Все уже в прошлом.
У него кружится голова и нестерпимо хочется спать.
Наверняка она тоже готова отключиться прямо на полу, но такой роскоши Теодор позволить ей не может.
– Поднимайся наверх, в мою спальню. Поспи.
– А ты?
– Я останусь здесь. Вряд ли меня хватит на винтовую лестницу. – Он хмыкает и прикрывает глаза. – Чертова лестница. Я говорил Бену, что не стоит ее оставлять. Иди же. Я не умру, пока ты будешь спать.
Клеменс кусает губы и морщится, делаясь похожей на маленького ребенка. Иногда в ее чертах проскальзывает облик Клементины – то взрослой девушки, то малышки лет пяти, то угловатого подростка. Теодор не может понять, каким образом эта девушка из настоящего раз за разом вызывает к жизни самые потайные его воспоминания.
– Когда ты проснешься, я буду почти в порядке, – утешает он. Сон накатывает все настойчивей, удерживать себя в сознании становится невыносимой мукой. – Даже рана затянется, даю слово.
– Ты не боишься давать обещания? – хриплым голосом спрашивает Клеменс. – Я бы боялась…
– Ты не ведьма, девочка, – через силу усмехается Теодор. – Тебе не страшно обещать такую мелочь.
Она с минуту размышляет над его словами. Теребит прядь волос, часто моргает. Теодор успевает провалиться в неглубокий сон и даже увидеть краешек сновидения – какой-то далекий теплый берег, Индии, должно быть, – когда Клеменс со вздохом поднимается на ноги.
– Я приму душ. И посплю недолго. А потом, когда ты проснешься тоже… – Она делает несколько неуверенных шагов к двери в коридор и оборачивается, ладонью прикрыв от солнца глаза. – Я расскажу тебе свою историю.
* * *
Пробуждение приходит неспешно. Сперва из тягучего сна выныривает уставший разум, потом все тело. Оно тут же отзывается болью, тупой и теплой. Правый бок, перебинтованный до корсетной утяжки, неприятно ломит.