Это, конечно, было невозможно – Амара скончалась через три месяца после постановки диагноза. Тира едва успела найти похоронное бюро – что уж говорить о возвращении в Камбоджу.
В Ват Миннесотарам, где Тира оставила часть праха в погребальной урне, тетка теперь может перемещаться между двумя мирами. Она представила призрак Амары в молитвенном зале, спокойной и собранной в смерти, какой тетка была при жизни, не принимая и не отрицая свою кончину, но подмечая острым глазом географическую иронию – в чужом краю снежных зим и кукурузных полей их тропическая мечта выросла из скромного фермерского коттеджа и расцвела в блестящую реальность – храм с золотыми шпилями и резными колоннами, которому не угрожают ни войны, ни революции.
Тира откинула голову и закрыла глаза. Не надо было ей садиться в этот самолет! Но теперь уже не передумать…
Слэк Даек, писал в своем послании Старый Музыкант. Сколько же они с отцом провели в этой огромной камере пыток? Каковы были их преступления? Что они совершили – или в чем их обвиняли? Тира достаточно много читала, чтобы знать, что из тысяч массовых захоронений по всей Камбодже основная часть найдена в непосредственной близости от тайных тюрем, устроенных красными кхмерами. В одной провинции Кампонгтхом, где, как пишет Старый Музыкант, находился Слэк Даек, раскопали около двадцати групповых могил с останками свыше ста двадцати тысяч человек. В Кампонгтяме, где осела семья Тиры после вынужденного бегства из Пномпеня, найдено шестьдесят одно массовое захоронение, а число останков в них приближается к ста восьмидесяти тысячам.
Одержимая желанием понять, Тира читала все, что удавалось достать, в том числе последние новости, и всякий раз, когда ей попадалась фотография останков погибших, она гадала, нет ли среди этих костей и черепов кого-то из ее родственников. Она пристально рассматривала треснувший купол черепа, заглядывала в пустые глазницы со смутным недовольством, что свидетелями стали мертвые, а не те, кто выжил. Мертвые глядят в упор сквозь время и видят вновь и вновь совершаемое насилие. Их предупреждение осталось неуслышанным. Незамеченным.
Напряжение скопилось в точке между бровями – Тира надавила на переносицу. Когда она открыла глаза, низкий потолок наклонился влево, затем вправо. В голове билась мысль: сильно ли мучился отец? Как он умер? Ему выстрелили в затылок, дали побежать или связали по рукам и ногам? Заключенных умерщвляли разными способами, эффективными и рациональными. Думал ли перед смертью отец о своей семье, о ней, Тире, или последнее, что он запомнил, было лицо палача?