– Так как у нее дела?
– Она очень компетентный работник. Серьезно изменила мое скептическое отношение к младшим научным сотрудникам.
– Тогда, возможно, пришло время заняться чем-то новым.
– Еще один проект по генетике?
– Не вполне. Я тебя взял на факультет не потому, что ты специалист по мышиной печени или даже эксперт в области генетики. А потому, что ты ученый и я знаю, что ничего, кроме науки, тебя не заботит.
– Само собой.
– Нет, не само собой. Девяносто процентов ученых ставят перед собой совсем другие задачи: либо доказать то, во что они уже верят, либо добиться финансирования, либо сделать себе имя за счет публикаций. И эти люди – не исключение.
– Какие люди?
– Те, с которыми я хочу, чтобы ты поработал. Они изучают гормоны привязанности и типы синхронного влияния отцов и матерей.
– Мои знания в этой области равняются нулю. Я не понял даже названия работы.
Мне было знакомо только слово «привязанность», и я помнил совет Джина держаться подальше от таких вещей, но решил выслушать Дэвида.
– Это не проблема. Главный вопрос вот в чем: полезно ли для ребенка наличие родителей обоих полов – в противоположность ситуации с одним родителем или с родителями одного пола? Что ты по этому поводу думаешь, Дон?
– Я ничего об этом не знаю. Как я могу высказывать какое-то мнение?
– Вот потому я и хочу, чтобы ты участвовал в этом проекте от нашего факультета. Чтобы быть уверенным, что организация исследований и любые их результаты будут так же свободны от предрассудков, как ты сам.
Тут Дэвид улыбнулся.
– К тому же у тебя появится возможность встретиться с маленькими детьми.
Декан даже не стал договариваться о встрече. Мы немедленно отправились в Институт изучения проблем привязанности и детского развития (Нью-Йорк), расположенный в четырех кварталах, где нас встретили три женщины.
– Брайони, Бригитт, Белинда. Познакомьтесь с профессором Доном Тиллманом.
– Команда Б, – слегка пошутил я.
Никто не рассмеялся. Это воодушевляло, поскольку указывало на то, что эти женщины не склонны к шаблонному мышлению. Про себя я окрестил их Б1, Б2 и Б3. Меня подключили к проекту, чтобы обеспечить объективность результатов, поэтому следовало избегать формирования личных отношений с другими исследователями.
– Дон работает у меня, – сообщил Боренштейн. – Он правоверный католик и страстный приверженец правого крыла Республиканской партии.
– Надеюсь, вы шутите, – сказала Б1. – Этому проекту уже хватило…
– Я шучу. Но это не должно иметь значения. Как я уже сказал, Дон работает у меня. Его взгляды не повлияют на его научные суждения.