Слишком быстро, как мне показалось.
– Нет, вряд ли, – пожала плечами Ульяна и улыбнулась. – Подальше куда-нибудь.
Улыбка осветила ее лицо, и оно стало совсем прекрасным. Наверное, Андреев не сможет в нее не влюбиться. И я вообще зря здесь сейчас стою…
– А ты, феечка? – перевел на меня глаза Андреев, хотя Ульяна собиралась еще что-то сказать.
– Я не знаю. Я домой хочу, – честно ответила я. Наверное, водка на меня еще действовала, потому что глупо было так откровенничать.
– Домой? – засмеялся Андреев.
– Да, к маме и бабушке, – сказала я, чтобы закончить эту тему.
Не понимаю, что вызвало такой приступ смеха. Он, конечно, тоже пил водку, но он же мужчина, для него стакан водки – это ничто, как я понимаю. Чуть-чуть измененное сознание, не более того.
– Хорошо, – кивнул Андреев и, перестав смеяться, ласково улыбнулся, – Приятно, что есть такие феечки на свете и такие… – он перевел глаза на Ульяну, и ноздри его как-то хищно раздулись, – комиссары.
– Я комиссар? – удивилась Ульяна.
На самом деле сегодня, в белом нежном свитере, так подчеркивающем ее великолепную фигуру, на комиссара она была не очень похожа.
– Ну да… – задумчиво улыбнулся Андреев. – Хотите, я вам спою, пока не приехало такси? Здесь все-таки не Москва, в каждом дворе такси не прячется, через минуту не приедет. Ну что, спеть?
Мы переглянулись.
– Да, – хором ответили мы.
Только бы он не запел самую свою глупую песню, где рефреном повторяются три одинаковых слова, одно из которых – фамилия одиозного, богатейшего, нечистого на руку политика. Я знаю, что Андреев гордится этой песней, считает ее чуть ли не гимном левого движения… А мне она кажется глупой, мальчишеской и примитивной. Ведь он сам говорит – дело не в том, кто лично ворует. Дело в том, какой у нас строй. Это его собственные слова. При социализме тоже воровали. Только масштабы были другие. Завод не своруешь.
Андреев одним движением достал гитару, которая была, оказывается на кухне, за шторой, совсем городской белой шторой, с вышитыми светлыми цветами, спускавшейся до самого пола, как в спальне, уселся на табурет, долго разыгрывался, так долго, что я думала, он забыл, что хотел нам что-то спеть, просто решил побренчать, он же оригинал, Андреев… Но вот он взял внятный аккорд и запел старую, лирическую, не свою песню. Точнее, я не знаю, кто ее автор, не может ведь Андреев быть ее автором? Хотя… Ведь то, что для меня «старое», для Андреева – юность. Когда ему было столько, сколько мне сейчас, я еще не родилась. Мама встречалась с тем странным человеком, которого она решила полюбить на всю жизнь. Но не решила бы, не было бы меня. А песня на самом деле очень милая, мелодичная и… наивная. Песня о том, как однажды, солнечным утром, придет та, которую он всю жизнь ждет…