Но он уже спит, крепко и даже хлопок в ладоши над его ухом не работает (а ведь всегда срабатывал — на папе, на сестре, на крёстной…)
Чёрт, чёрт, чёрт! Это что… что происходит?
Что я сделала?
По наитию я подхожу к зеркалу и нагло интересуюсь:
— Ну, кто краше всех?
И зеркало являет, наконец, отражение. Вейла. Долго так, ещё и вертит на манер 3D-показа.
Я падаю на диван и сжимаю виски пальцами. Господи, где же я прокололась? Мама же не хотела… Не этого она хотела!
И как я теперь расскажу ниммерийцам, что их принц… м-м-м… того? Спит. Кажется, надолго. Может, даже навсегда.
И ладно — как скажу? А вот, что они в ответ скажут?…
Мда, вот это я влипла.
Утром я просыпаюсь на диване от того, что браслет Дамиана очень жжёт мне руку. Чувствуя себя совершенно несчастной и абсолютно разбитой (если не крепче — в смысле, слово стоило выбрать покрепче), я вспоминаю, где я и зачем…
Попытку окуклиться под пледом на диване прерывает голос Дамиана. Даже не столько голос, сколько звучащее в нём восхищение поровну с ужасом.
— Звёзды, Виола… Что ты с ним сделала?
От его голоса у меня ёкает сердце и нехорошее предчувствие подкрадывается, норовя выдернуть из-под пледа… Я встаю сама — точнее, приподнимаясь на локтях. И, щурясь, смотрю туда же, куда глядит Дамиан.
Вейл, красиво уложенный в гроб, мирно спит, а грани хрусталя играют в солнечных лучах очень весело, по-праздничному.
— А-а-а! — фыркаю я. — Всего-то! — и снова падаю на диван.
— Всего-то! — повторяет Дамиан, на цыпочках обходя гроб. Ха, он что, правда боится, что Вейл проснётся? — Как ты это сделала?
— Если б я знала…
Да, я боялась реакции ниммерийцев. Ну, вроде как их принц теперь не знай сколько проспит и всё такое. О будущем надо думать — кто ж править будет? В Сиерне, по словам Ромиона, подобная ситуация привела бы к катастрофе.
Так вот, это в Сиерне. Я говорила, что здешние королевства похожи, как две капли воды? Ничего подобного!
Ниммерийцы сказали: «Е-ху-у-у!». Ниммерийцы сказали: «Наконец-то наши дочери в безопасности!» Ниммерийцы сказали: «Уважаемая фея, ты наша спасительница, как нам тебя отблагодарить?»
А потом долго гнались за мной по всему дворцу с цветами, плакатами «Прекрасной избавительнице» и венками, пока я не забилась в какой-то чулан, где меня нашёл Дамиан. Успокоил, принёс чашку горячего шоколада, пять раз сказал, что ещё не всё потеряно и «да, твоя матушка хотела не этого, но мы ещё всё исправим». Он же дал совет изучить странное зеркало, потому что оно совершенно точно связано с проклятьем.
Так что мы до вечера запираемся в спальне Вейла — это несложно, там всё равно, кроме спящих в гробах, никого сейчас нет. И изучаем зеркало. Точнее, изучает Дамиан, а я пытаюсь не мешать, но то и дело спрашиваю: «Ну как? Ну что? Что-нибудь изменилось?» Дамиан молча становится на колени, принимается что-то чертить на полу (Вейл ведь уже не будет против). Потом мрачно затирает нарисованное носком сапога, и всё повторяется заново: изучение, мои вопросы, рисунки…