Потирая ноющее колено, Кирк уставился в пустой дверной проем. Черт возьми, как он мог так осрамиться? Хуже просто не бывает. Но, боже, она ему и опомниться не дала! А теперь она обозлилась… А как говорить с разъяренной женщиной? Что предпринять? Все вдруг так осложнилось, что…
Позади него кто-то кашлянул. Обернувшись, лорд Кирк понял, что вернулись оба отосланных им лакея. Они как ни в чем не бывало стояли на своих местах и смотрели прямо перед собой.
— И давно вы здесь?
— Только что вернулись, милорд, — доложил один из них.
Кирк заметил, что лакей украдкой протянул руку. Нахмурившись, он полез в карман, выгреб из него все до одной монеты и вложил их в ладонь лакея.
— Сами потом поделите.
Глянув на деньги, лакей ошарашено пробормотал:
— Милорд, но это ведь слишком много…
— Держи, держи.
— Но милорд, это…
— Черт, сегодня все сговорились спорить со мной? Говорю тебе, держи чертовы монеты! Мне они ни к чему.
С этими словами кипящий от негодования Кирк оперся на трость и поковылял к себе в апартаменты.
Войдя в свою спальню, он захлопнул дверь и бросил трость в угол. Та, отскочив от стены, упала на ковер и закатилась под кровать.
Маккриди в этот момент добавлял соль в большую медную ванну, занимавшую весь угол туалетной комнаты, и, привлеченный шумом, заглянул в спальню. Первым делом он увидел торчавшую из-под кровати трость.
— М-да, не очень доброе предзнаменование, — произнес камердинер.
— Ладно, хватит рассуждать. Пакуй кофры. Нечего мне здесь больше делать.
— Что-то случилось, милорд? — Густые брови камердинера поползли вверх.
— Еще как случилось. Весь вечер пошел насмарку. Весь!
Маккриди глубокомысленно кивнул и добавил еще щепоть соли в ванну, после чего убрал флакон в шкафчик под подоконником.
— Ты меня слышал?
— О, разумеется, я слышал вас, милорд, но думаю, вы не откажете себе в удовольствии принять горячую ванну. Или я не прав?
Ванна и правда выглядела соблазнительно, а его колено, казалось, заныло еще сильнее, будто умоляя о снисхождении.
— Хорошо. Переночуем, а засветло уедем.
— Разумеется, милорд, разумеется, как вам будет угодно.
Желая успокоиться перед ванной, Кирк, хромая, подошел к окну и, опершись о раму, невидящим взором уставился в темноту. Он машинально потер грудь, где угнездилась тупая боль. Ему казалось, будто желая наказать его за дурацкое упрямство, ему в сердце воткнули тесак.
— Вид у вас такой, словно вы только что с похорон последнего друга, — сказал камердинер.
У Кирка комок подкатил к горлу. Маккриди прав — в некотором смысле Далия и была его последним другом.