Боясь нападения партизан, он ехал в середине цепочки обоза. Перед выездом из Махтолы войсковой старшина притворно пожаловался вахмистру на нездоровицу:
— Прихватило что-то меня… э-э-э, Василий Фомич. Вы уж, голубчик, обеспечьте охранение, я отлежусь немного. Поезжайте на моей пролетке впереди колонны, а казаков определите в арьергард. Вы должны понять меня, с дорогой бы душой поехал вместе с вами, но знобит, знаете, кости ломает. Я пристроюсь где-нибудь… э-э-э, на возу, скажем, с сеном или в фаэтоне господина Шукшеева.
Однако Редкозубов не сел ни на подводу с сеном, ни в закрытый кожаным верхом высокорессорный шукшеевский тарантас. Он выбрал неказистую телегу с молчаливым чернобородым стариком возницей.
— Не откажете мне в компании с вами, любезный… э-э-э, как вас по имени-батюшке?
Старик назвался Чернозеровым Ильей, сыном Ивана, пробасил безразлично:
— Залазь, бродь, ежель не боишься околеть.
— А я тулупчиком вашим… э-э-э, Иваныч, если позволите, укроюсь. Прихворал, скажу вам, в горячке горю…
— Быват. Горячка, однако, с кем хошь могеть приключитца.
…Редкозубов, покоясь в своем нагретом меховом ложе, сладко дремал и вдруг услышал густой бас Чернозерова, дублировавший по колонне доклад казаков арьергарда: «С хвоста сани с тройной упряжкой». Он высунулся из тулупа, прервал старика:
— Передайте… э-э-э, Илья Иваныч, назад мое распоряжение: «Задержать, выяснить, кто такие, куда и с каким намерением едут».
Чернозеров развернулся к сзади ехавшей подводе.
— Ге-ей! Тереха! — загудел он. — Сопчай, значитца, обратно указ его бродь. Велено спрос учинить, хто такие и по какому делу, однако, несет их.
— Задержать! — вставил войсковой старшина. — Задержать! Передайте, любезный.
— Ишшо, стало быть, задержать велено как следать.
И пошло из уст в уста по подводам — вперед, в голову колонны: «Сани… Тройная упряжка» и назад, в конец обоза: «Учинить допрос… Задержать…»
Казаки, замыкавшие обоз, ждали стремительно приближающиеся сани. Тройка неслась не сбавляя ход. Они подняли винтовки, требуя, чтобы Зарубов остановился. «Тпру-у-у!» — натянул вожжи Артамон; кони с трудом сдержали кошеву, и она чуть не сшибла телегу, доверху загруженную мешками. Казаки обложили Зарубова матерщиной.
— Как выражаетесь?! — напустился на них Пьянников. — Не видите, што офицер перед вами?
— Мы на ездового-растяпу, ваше благородие. Куда глядит, ненароком кувырнул бы вас. И подводу с зерном перекинул бы.
Макар поднялся из кошевы:
— Почему останавливаете?
— Велено задержать, узнать, хто такие.
— Мы с мандатом его высокопревосходительства атамана Семенова, — достал Макар бумагу.