Затем я обратился к Ильяс-беку:
– Что такое выстрел?
– Выстрел – это выбрасывание пули из ствола оружия под воздействием пороха, – выпалил он.
Игра в ответы и вопросы продолжалась довольно долго. Как же трудно было уничтожить врага с соблюдением всех правил и положений и как непрофессионально наша страна подходила к этому вопросу! Затем Мухаммед Гейдар и Ильяс-бек стали с воодушевлением расписывать свои будущие походы. Основное место во всех этих грезах занимали женщины, подобранные целыми и невредимыми с развалин захваченных городов. Затем, снисходительно взглянув на меня, они сообщили, что каждый солдат носит в своем вещмешке жезл фельдмаршала.
– Когда я стану офицером, – заявил Мухаммед Гейдар, – тебе придется уступать мне дорогу на улице и отдавать честь. Я ведь буду проливать кровь, защищая твою ленивую задницу.
– Когда ты станешь офицером, война уже закончится, а немцы займут Москву.
Моих героев не возмутил такой прогноз. Их, как и меня, не волновало, кто выиграет войну. Между нами и фронтом простиралась территория, занимающая одну шестую мира. Немцы просто-напросто не в силах были завоевать всю эту территорию. Да и какая разница, если вместо одного христианского государя нами станет управлять другой христианский государь. Так нет, Ильяс-бек искал приключений, а Мухаммед Гейдар – благовидного предлога, чтобы достойно завершить образование и посвятить себя достойному мужчины занятию. Несомненно, они оба станут отважными офицерами. Нашему народу отваги не занимать. Но во имя чего? Ни Ильяс-бек, ни Мухаммед Гейдар ни разу не задались этим вопросом, а все мои предупреждения пропускались мимо ушей: в них проснулась типичная для восточных мужчин жажда крови.
Облитый ушатом презрительных замечаний, я покинул дом Зейнал-аги и, пробравшись через маленькие переулки армянского квартала, вышел на бульвар. Соленый и свинцовый Каспий лизал гранитные камни. В порту стояла военная лодка. Я присел и стал наблюдать за местными кораблями, вступившими в схватку с волнами. На одном из них я мог с легкостью добраться до порта Астара в шахском Иране и оттуда – в какое-нибудь полуразрушенное тихое гнездо. В тегеранских дворцах бы меня ждали грустные любовные вздохи, выраженные в прекрасных стихах поэтов, воспоминания о героических подвигах отважного Рустама и благоухающие розовые сады. Иран – замечательная страна.
…Я прохаживался из одного конца бульвара в другой, стараясь выиграть время. Никогда еще мне не приходилось видеться с Нино у нее дома. Все это выходило за рамки приличий. Но поскольку шла война, старик Кипиани мог закрыть на это глаза. Наконец, набрав полные легкие воздуха, я стал подниматься по ступенькам дома, где жила Нино. Дом был четырехэтажный, а на втором этаже висела металлическая табличка «Князь Кипиани». Служанка в белом фартуке открыла дверь и поклонилась. Я отдал ей папаху, хотя согласно восточным правилам гость не должен снимать папаху. У европейцев на этот счет существовали другие правила, и я это знал. Семейство Кипиани сидело в гостиной и пило чай.