– До чего же ты докатился, Али-хан, – произнесла она, усевшись на мой коврик. – А хуже всего то, что ты храпишь во сне. Что за манеры?
– Так это из-за анаши, подмешанной в табак, – угрюмо произнес я.
Нино покачала головой:
– Тогда тебе придется бросить курить анашу.
– Лучше скажи мне, почему ты бьешь псину, негодница.
– Псину? Я хватаю ее левой рукой за хвост и луплю по спине правой, пока она не залает.
– А как ты назвала ее?
– Килиманджаро, – тихо ответила Нино.
Я протер глаза и вдруг снова отчетливо все увидел: Нахараряна, карабахского гнедого, залитую лунным светом дорогу и Нино в седле Сеида.
– Нино! – вскочил я. – Как ты сюда попала?
– Арслан-ага пустил в городе слух, что ты хотел убить меня. Вот я и пришла.
Она приблизила ко мне лицо с полными слез глазами.
– Али-хан, мне тебя так не хватало.
Я запустил руку в темные волосы Нино, целуя ее в опьяняющий своим теплом открытый рот. Затем я положил ее на тюфяк и одним махом сорвал цветастое одеяние. Кожа была мягкой и благоухающей. На мои нежные ласки она отвечала прерывистым дыханием, заглядывая мне в глаза. Я почувствовал дрожание маленькой груди в своей руке и, обняв ее, услышал стон. Сквозь кожу просвечивали узкие и хрупкие кости. Я положил голову на ее грудь.
– Нино, – произнес я, и это имя, казалось, вновь обрело таинственную силу, под воздействием которой исчез весь осязаемый мир.
В этих больших влажных глазах прекрасной грузинки отразилось все: страх, радость, любопытство и внезапная пронзительная боль. Она не плакала. Схватив вдруг покрывало, Нино укрылась им и отдалась во власть тепла постели. Затем спрятала лицо на моей груди, и каждое движение ее стройного тела было подобно зову земли, истомившейся по дождю. Мягким движением руки я убрал покрывало. Время остановилось…
Мы лежали тихо, уставшие и счастливые. Затем Нино произнесла:
– Я, пожалуй, пойду. Вижу, ты совсем не собираешься убивать меня.
– Ты одна сюда приехала?
– Нет, с Сеидом Мустафой. Он обещал привезти меня и убить, если ты будешь мне не рад. Вон он сидит там с ружьем наготове. Можешь позвать его, если я тебя разочаровала.
Я не стал звать Сеида, а лишь поцеловал ее.
– Ты только из-за этого приехала сюда?
– Нет, – откровенно ответила она.
– Признайся, Нино.
– Признаться? Но в чем?
– Почему ты в ту ночь, сидя в седле Сеида, не проронила ни слова?
– Из гордости.
– Тогда что тебя привело сюда?
– Тоже гордость.
Я взял ее за руку и стал перебирать розовые пальчики:
– А Нахарарян?
– Нахарарян, – медленно произнесла она. – Не думай, что он похитил меня против моей собственной воли. Я знала, на что иду. На тот момент такой выбор казался мне правильным. Теперь же я понимаю, что ошибалась. Я одна была виновата и заслуживала смерти. Вот почему я не произнесла ни слова и явилась сюда сейчас. Теперь-то ты все знаешь.