– Извините, мой герр, это был ваш родственник? – вдруг спросила меня какая-то старая дама на чистом швабском наречии. Она как-то незаметно приблизилась ко мне, когда я разглядывал обложки. – Очень уж вы на него похожи. Как будто вы его сын.
– В какой-то мере да, – ответил я.
Старушка тепло улыбнулась.
– Замечательный был мэр, скажу я вам. Не то что те, кто пришел после него. А говорить умел – заслушаешься!
«Да, далеко пошел мой сынишка…» – подумал я про себя, после чего спросил у дамы:
– Скажите, а что он сейчас делает?
– Да умер он пять лет назад, – удивленно ответила она. – Неужели вы не слыхали?
– Вы знаете, – пожал я плечами, – я приехал очень издалека…
– Не скажешь по вашему диалекту, – дама окинула меня пристальным взглядом, – вы говорите, как настоящий шваб…
– Просто я вырос в этих краях, но давно здесь не живу, – отговорился я, не зная, что мне и ответить по существу. Правду говорят – язык мой враг мой.
– А где вы живете? – поинтересовалась эта дама, – небось в Берлине? Там, где нами правила эта гадина Меркель, продавшаяся американской сволочи? Та самая, которая запустила к нам два миллиона арабов… Как будто у нас тут турок мало! Хорошо хоть, подохла – как собака, с перепугу от того, что придет Сталин и наведет тут свои порядки…
Я пожал плечами и сделал вид, что не имею ко всему этому никакого отношения. И в Берлине я не живу. Это точно.
Дама вздохнула и с сожалением произнесла:
– Впрочем, я, наверное, уже надоела вам своими сентенциями? Желаю вам всего наилучшего, я, пожалуй, пойду…
Повинуясь некоему импульсу, я вдруг спросил:
– Фрау, не позволите ли вы угостить вас чашечкой кофе? А то мне интересно…
Та посмотрела на меня с удивлением. В ее серых глазах вспыхнули лукавые искорки. Седая прядь выбилась из-под ее коричневого берета, придавая ей одновременно и аристократичности, и простоты.
– Давно я не получала такого предложения от молодого человека. Тем более такого красивого, как вы. Военный?
Молодым я давно уже не был, полтинник вот-вот разменяю, но по сравнению с дамой… Вполне вероятно, что я годился ей в сыновья. Впрочем, я затруднялся определить ее возраст, так как выглядела она совсем не так, как дамы моего времени. Насчет же последнего ее вопроса решил не выпендриваться и коротко ответил:
– Да, военный.
– Мой отец тоже был военным, – вздохнула дама. – Погиб в войну, в самом ее конце, в Праге. В мае сорок пятого, когда война в других местах уже кончилась.
– Соболезную, – склонил я голову.
– Да ладно, – грустно улыбнулась старушка. – Я его ни разу не видела – родилась уже после его смерти. Знаете, пойдемте, наверное, в «Старую Канцелярию» – мое любимое кафе. Если вы, конечно, не против.