Я подумала, что, может быть, мои бедные заколдованные сестры боятся, что с наступлением ночи я отхлещу их плетью, которая лежит в этом шкафу. Но после заката, когда я отхлестала их, вынуждая себя бить снова и снова, до трехсот ударов, собаки не упали без сил от боли и ран, но, визжа и воя, снова бросились к шкафу.
Удивленные, мы открыли двери шкафа и стали доставать то, что в нем было: флаконы с розовой водой, лютню… вскоре одна из нас нашла веер, и обе собаки завизжали, словно обезумев. И тут между павлиньих перьев веера мы нашли перо, принадлежавшее Азраку, – перо, которое убило его и лишило меня возлюбленного.
Сестры пытались вернуть перо, чтобы их простили и снова обратили в людей, – не понимая, что уже слишком поздно!
Я высвободила перо из крепкой нитки, которой оно было прикреплено к ручке веера, и прижала его к груди. Крепко держа его, я распахнула окно и крикнула:
– Азрак, Азрак, братья Азрака, перо нашлось!
И так, плача и рыдая, я кричала много часов, пока не потеряла голос.
Наконец я позволила двум моим сестрам уложить меня в постель, но перо не выпускала из рук и положила рядом с собой на подушку. С той ночи я никогда с ним не расстаюсь.
Вот и вся моя история, о повелитель правоверных. Ты сам видел, как я хлестала двух моих сестер до крови. Я бью их каждый вечер, боясь, что, если ослушаюсь наказа Азрака, они умрут. Потому я и плакала, когда они плакали, и вытирала им слезы своим платком, прося прощения. Я уверена, они понимают, что я их мучаю и пытаю только потому, что не могу поступить иначе.
Рассказ хозяйки дома потряс и опечалил калифа. Некоторое время он сидел молча, погрузившись в свои мысли. Затем, словно очнувшись, обратился к девушке с рубцами от плети.
– Расскажи, откуда у тебя рубцы на груди и на боках, – спросил он ее.
Та выступила вперед и начала свой рассказ:
– О повелитель правоверных…
О, повелитель правоверных, я жила тихо и мирно с двумя моими сестрами – хозяйкой дома и младшей и, конечно, с двумя старшими сестрами, которых джинн превратил в собак.
Как-то раз к воротам нашего дома подошла старуха, поцеловала землю передо мной и сказала:
– Я в Багдаде чужая, недавно переехала в твой квартал с моей внучкой-сиротой. Нам некого пригласить сегодня на ее свадьбу, поэтому очень тебя прошу, окажи нам честь – прими наше приглашение. Ибо свадьба без гостей – что рай без праведников. – Она заплакала, и мне стало жалко старуху и ее внучку. – Будь уверена, госпожа, – продолжала она, – все знатные женщины города придут, если услышат, что ты пожалуешь.