– Что с тобой, Маруся?
– У него чужая одежда.
– У кого? Что ты имеешь в виду?
– У сторожа, у Лени чужая одежда.
– С чего ты решила?
– Видно же.
Отлично! То она тонет в тумане своих девичьих грез, то проявляет сверхнаблюдательность. И главное, невозможно проверить, права она или нет.
Впрочем, почему же невозможно?!
Вероника слишком хорошо водила машину. Это выражалось в основном в том, что она начисто игнорировала какие-либо правила дорожного движения, так что первые минуты совместного путешествия Леонид молчал, привыкая к новой для себя обстановке. Водители встречных машин и машин обгоняемых, заметив отчаянный гонщицкий нрав Вероникиного «форда», покорно уступали дорогу.
Из перелыгинских дебрей вылетели на Минку, и лихая водительница прервала молчание:
– Давайте-ка о чем-нибудь поговорим, глупо вот так немыми ехать.
Надо понимать, у сторожа имелось немало вопросов к дочке академика, и он не сразу выбрал, с чего начать.
– А скажите, зачем вам нужен Валерий Борисович?
Вероника хмыкнула и «съела» белый жигуленок.
– Чтобы набить ему морду.
– Понятно.
– А вам зачем?
– Мои планы…
– Знаешь, давай на «ты», а то дико как-то. Понимаешь, у меня так, если я не могу говорить человеку «ты», я предпочитаю с ним вообще не говорить.
– Понятно.
– «Понятно» да «понятно», очень понятливый, значит, да?
– А тебе часто приходится бить морду Валерию Борисовичу?
– А как заслужит, так и бью. Чрезвычайно необязательный человек. Если бы я могла без него обойтись, я бы без него обошлась, уж поверь мне. Алкоголизм, гигантское самомнение плюс сломанная карьера, которую он, кстати, сам себе сломал из-за своего самомнения и алкоголизма. Теперь изображает из себя художника, не пошедшего на компромисс с режимом. Он говорит, что «такие, как я, не продаются». А я ему – «таких, как ты, никто просто не покупает». Он меня тоже, я думаю, недолюбливает. Но деваться ему от меня некуда. Во-первых, родственники, во-вторых, если так можно выразиться, компаньоны.
– Компаньоны? А в каких делах, узнать нельзя?
– Нет, не расскажу. Стыдно.
– Понятно. А он правда какой-то поэт?
– Вот именно что «какой-то». По молодости лет примыкал к неофициальной группе, а потом к другой примыкал. Но подпольной славы не снискал, для такой славы нужны были стишки еще более дикие, чем у него. Групки все эти по подвалам да по дворницким ютились. Наберут портвейна и читают друг другу свою галиматью, которую и так знают наизусть. А заканчивается все дракой. Так было тридцать лет назад, так же все там и сейчас.
Леонид усмехнулся.
– Жизнь богемы вы обрисовали, в смысле ты обрисовала, похоже.