Глэсс смотрит на часы, в спешке допивает остатки чая и вскакивает из-за стола.
– Мне пора, дарлинг.
– Приятного вечера.
– Вот уж точно, – она одергивает юбку и одним движением приглаживает волосы. – Но пока еще не настолько, как можно было бы подумать.
– Складывается такое впечатление, будто на этот раз он для тебя что-то значит.
– Мне скоро стукнет тридцать четыре, дарлинг, – раздается ее голос из коридора, в который она выпорхнула минуту назад. – Настало время задуматься о будущем.
Я жду, пока она захлопнет за собой дверь и заведет машину, счищаю остатки завтрака в мусорное ведро и поднимаюсь наверх, чтобы собрать сумку.
Проходя мимо приоткрытой двери в ванную, я осторожно заглядываю внутрь. Хотя нельзя обвинить Глэсс в том, что она привила нам излишнее чувство стыда, я знаю, что Диана не любит, когда ее видят раздетой.
Моя сестра стоит под душем, слабыми струями омывающим ее неподвижное тело с безжизненно свисающими по бокам руками. Ее глаза закрыты, а темные волосы падают на спину. Глэсс была права: Диана действительно невероятно худа. Меня приводит в ужас то, насколько она отощала, тщательно скрывая это под свободными платьями и свитерами. Но в то же время она прекрасна. В ямках над выступающими подвздошными костями, как в раковинах, собирается вода, тонкой струей спускаясь к ее ногам. На ослепительно белой коже едва выступающей груди темнеют маленькие соски. Поперек левой ключицы, начинаясь у основания шеи и заканчиваясь у предплечья, тянется алый шрам в несколько сантиметров длиной.
– Ты все еще вспоминаешь об этом? – Диана открыла глаза и смотрит на меня сквозь завесу струй. – Об Обломке и Битве?
– Иногда да, – срывающимся голосом отвечаю я, ощущая себя пойманным на месте преступления. Мне неловко от того, что я стою здесь и тайком наблюдаю за ней.
– Проваливай, Фил. – Она поднимает руку и заслоняет пылающий на ее бледном теле шрам, как будто это единственное место, которое она стыдится открыть. – Давай же, двигай!
* * *
Битва у Большого Глаза произошла в ясный летний день неподалеку от того места на берегу реки, где тремя годами ранее Глэсс взбрело в голову взяться за мои уши.
Вот уже несколько часов мы с Дианой бродили по окрестностям, променяв давившие на нас своды Визибла на открытое небо над головой. Глэсс наверняка давно уже вернулась домой, но до того, как начнут сгущаться сумерки, она нас не хватится. Поля колосились спелым желтым зерном, и в воздухе висел сладкий запах свежескошенного сена, который уступал место немного затхлым, пахнущим сушеными водорослями испарениям текущей рядом реки.