Должна ли я сказать об этом Ма’ну?
— Все хорошо? — спрашивает он, как всегда безошибочно угадывая мое настроение. Я рисовала почти весь день, и мы делали короткие перерывы на перекус бутербродами, но к ужину Ма’ну уплетает запеканку за обе щеки, а я без аппетита ковыряю еду.
— Просто все время вспоминаю о том, что ты рассказал. Авария, в которой погибла твоя мать.
Он медленно пережевывает и взглядом дает понять, что ждет продолжения.
— Ты не помнишь, когда это произошло? Какие-нибудь подробности?
— Мало что.
Он морщится, но все-таки называет дату и даже марку машины.
Я сглатываю.
— Что-то знаешь об этом? — спрашивает Ма’ну напряженно. Теперь и у него пропал аппетит.
— Дата и марка машины совпадает. Ма’ну, кажется, это твоя мать сбила меня в тот день.
Несколько минут мы сидим в полной тишине, не решаясь продолжить мой вывод. А потом Ма’ну встает, берет меня за руку и тянет в прихожую. Берет ноутбук и начинает мучить запросами поисковик. Снимков мало, как и информации о том, что произошло. Тогда я думала, что таким образом Шэ’ар защищал меня от журналистов, но, когда мы все-таки откапываем небольшую заметку из архива электронной газеты, которой больше нет, я понимаю — он просто заметал следы. Он совсем не меня прятал, а свою ненормальную жену. И мне не нужны доказательства, чтобы сделать единственный логический вывод — эта авария не была совпадением, и мать Ма’ну хотела меня убить.
На лице Ма’ну ясно читается, что и он пришел к тому же выводу. И чем больше он на меня смотрит, тем сильнее хмурится. В конце концов, вскакивает с дивана, словно ужаленный, запускает обе пятерни в волосы, яростно сжимая отдельные пучки в кулаках.
— Она сказала, что я должен тебя убить, — говорит с таким надрывом, будто стреляет в упор. — Потому что ты… ты…
— Я была его любовницей, — продолжаю за него. — И я ждала от него ребенка.
Ма’ну зажмуривается, делает еще шаг назад — и теперь я ясно вижу, как между нами, прямо посреди гостиной, пролегает огромная пропасть. Образ настолько реальный, что приходится потихоньку ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что все это — лишь плод моего воображения.
— Ма’ну, это давно в прошлом. — Я не оправдываюсь, потому что все это — моя личная тропа по раскаленным углям и битому стеклу, и у меня были месяцы, чтобы избороздить ее вдоль и поперек. Но сейчас прошлое снова стоит между нами, и оно все так же ранит до крови. — Я ничего не знала о ней, клянусь. Узнала уже когда ждала ребенка. И я сразу порвала с ним. Ты должен мне верить.
Ничего в его лице не меняется. Он все так же ошарашенно смотрит сквозь меня.