— Ты… что?! — Аврора хлопает ресницами, очень похожая на идеальную фарфоровую куколку. Даже трогать ее сейчас страшно. — Ты никогда не… не был с женщиной?
— Ну, технически, если говорить не о самом процессе, а о некоторых его тонкостях…
Она не дает закончить мое занудствование, затыкая рот поцелуем.
Мы прижимаемся друг к другу сильно и горячо, как будто падаем с безымянной высоты и у нас один на двоих спасительный парашют. Целуемся, проникая друг в друга воздухом, запахом и чувствами, которые втираем в кожу в безумных попытках стать еще ближе, хоть больше уже просто некуда.
Я фанат ее губ — теперь я это знаю. Если бы сейчас была последняя минута моей никчемной жизни, я бы попросил лишь еще немного поцелуев перед тем, как утонуть в пустоте. У ее поцелуев вкус вечности и немного — омлета. Почему-то думать о том, что моя бабочка пахнет жареными овощами и яйцами так смешно, что я невольно отрываюсь от Авроры, чтобы не задохнуться от хохота. В груди все еще нестерпимо болит, и взрыв смеха никак не способствует облегчению, но ничего не могу с собой поделать
— Совсем придурок, — недовольно ворчит Аврора, но пальцы в моих волосах продолжают недвусмысленно царапать кожу головы. Самые приятные ощущения в моей жизни: завуалированное требования перестать валять дурака и пойти дальше. — Ты притворялся, да?
Мотаю головой, не в силах справиться со смехом. Тело предало меня и голова тоже. Чувства переплелись так сильно, что реальность расплескивается тонким слоем по прошлому, покрывая старые раны слоем лечебного бальзама.
— Просто ты… омлет… на вкус, как омлет, — говорю я севшим от смеха голосом.
Аврора смотрит на меня во все глаза, и в них так много всего, что теперь совершенно очевидно — никакая она не пустышка. Или это я прозрел? Или влюбился?
— Сам ты омлет, — тепло улыбается она, снова раскрывая мои губы и вдыхая в них свой воздух. — Только я нежная сочная мякоть, а ты пережаренная горелая корочка.
Теперь уже мы смеемся вместе: целуемся и заливаемся весельем, падаем на пол, и только колено сидящей на мне Авроры не дает катиться по коридору клубком. Если есть в мире самые ненормальные романтические вещи, то мы как раз совершаем одну из них — в самый горячий момент наших странных отношений обзываем друг друга едой и находим это забавным.
Почему нельзя остановить все, как есть?
Мне внезапно становится не до смеха. Я лежу под моей ар’сани, обнимаю ее за талию и впитываю каждую эмоцию, которая вспыхивает на ее лице. Почему мы не можем быть двумя людьми без прошлого? Как две бумажных куклы, которых только что нарисовали и вырезали? Она нужна мне… вот такая. Смеющаяся, живая, яркая, как комета, украшающая скучный горизонт жизни. И это полностью противоречит моему плану опустошения.