— А имя?
— Да выдумал я его! К тому же и имя то только похожее. Бернес, а не Барнес… певец такой был!
— Невероятно!
— Геся, простите меня, я не знал, что так выйдет…
— Вы! — с трудом выдохнула бледная как смерть сестра милосердия. — Вы — негодяй!
— Это вы очень мягко выразились, — с готовностью поддержал ее Будищев.
— Подлец!
— Гораздо хуже.
— Я ненавижу вас!
— А вы, наоборот, очень мне нравитесь.
— Вы… да вы с ума сошли, если думаете, что я когда-нибудь стану принадлежать вам! — закричала девушка и убежала в слезах.
— Вот же черт, — печально посмотрел ей в след Дмитрий. — А ведь все так хорошо шло!
— Н-да, — ошарашенно покрутил головой Лиховцев. — Сколько вас знаю, и вроде бы ко всему уже привык, но вы всякий раз оборачиваетесь новой стороной и ухитряетесь меня удивить!
— Ага, как избушка на курьих ножках, к кому-то задом, к кому-то передом.
— Подождите, — продолжал Алексей. — А ведь Геся искала того, кто принес в Бердичев эту скорбную весть, и именно так и познакомилась со Штерном и мной. Потом они Николаем полюбили друг друга, и она отправилась за ним в действующую армию…. Я такого даже в романах не встречал!
— Гаршину расскажи, может он напишет, — усмехнулся Дмитрий.
— Я, это, пойду, — робко сказал смущенный Шматов и попятился.
— Стоять! — в голосе Будищева прорезался метал, и испуганный солдат против воли встал по стойке смирно. — Федя, я же тебя людским языком просил…
— Прости, Граф, не знаю, как так вышло, не иначе нечистый попутал, — повинился тот.
— Не сердитесь на него, — неожиданно заступился за парня Алексей. — Все тайное когда-нибудь становится явным и то, что она узнала обо всем сейчас, возможно даже к лучшему. Все случившееся все больше убеждает меня, что судьбы не избежать, и если вам с Гесей суждено быть вместе, то так оно и будет.
— Ладно, — махнул рукой Дмитрий. — Иди уж, пока я тебе ничего не наговорил!
— Ага, — обрадованно улыбнулся Шматов. — Пойду я. Только, может это, Хитрова прибрать надо?
— Не вздумай! С твоим счастьем, как пить дать попадешься и к жандармам угодишь. А что ты им можешь наплести, я даже думать не хочу!
— Можно вас поинтересоваться, — неожиданно спросил Лиховцев, провожая глазами удаляющегося Федьку. — Отчего вы пытались свести меня с Гесей, раз уж она вам так нравится?
— Не знаю, — пожал плечами Будищев. — По-моему вы ей больше подходите, и она с вами могла быть счастлива, как, впрочем, и вы с ней.
— Но я люблю Софью!
— Да и на здоровье!
— Нет, вы решительно неисправимы! Кстати, а что за певец Бернес? Никогда о таком не слышал.
— Он еще не родился.