Грац, двадцать первое октября 1763 года
До Граца добирались долго. Начались дожди. Дороги раскисли. Лошади еле тащились, словно какие-нибудь худосочные клячи, а не запряженные цугом мощные арденцы. День зачастую походил на вечер. Ранние сумерки, где-то так. Настроение у обоих – но в особенности у Теа, – было нерадостное. Однако убивать их, похоже, перестали. Вернее, прекратились попытки отравить их или проткнуть холодным железом. Тем не менее оба – и Август, и графиня, – постоянно находились начеку. За едой и напитками следила Теа, а за дорогой – Кхар, ну и Август, разумеется, не дремал. Кое-какие приемы колдовства – например, обереги, охранные заклинания и прочие небесполезные в обиходе инструменты из арсеналов высшей и низшей магии, – действуют, по общему мнению, совсем неплохо. Если знаешь, конечно, чего ожидать. А вот с этим как раз все обстояло не так чтобы хорошо.
Август до сих пор не знал даже, на кого, собственно, объявлена охота. На него или на Теа, а может быть, и вовсе на них обоих. И это не говоря уже о том, что он и заказчика-то пока не вычислил. Кто? За что? Почему? Знал бы, соломки подстелил или еще что. Но, увы, не знал. А сил все эти заклинания отнимали немерено. Оттого, быть может, он с трудом сдерживал рвущуюся наружу злость, и единственным человеком, на которого не мог сердиться, перед которым пасовала даже его изначальная тьма, являлась Теа. Вот кому он готов был простить все на свете, кого опекал, кого – есть силы или нет – пытался поддержать.
«Такова жизнь, – вздохнул он мысленно, глядя на нахохлившуюся, закутавшуюся в меховой плащ женщину. – Не ведаешь, когда и где, не веришь, что такое возможно вообще, а потом раз – и все!»
Как ни странно, думал он сейчас не о смерти, а о любви, но так уж вышло, что его любовь по-настоящему открылась только в присутствии смерти. Когда обессилевшую от «переживаний» графиню доставили в гостиницу, и Август целиком увидел рану, нанесенную острием шпаги, вот тогда его и проняло. Как-то до этого момента он ни разу не думал о смерти как о чем-то реальном и возможном. Это, разумеется, странно для бретера и дуэлянта, но так все и обстояло. Даже на войне – а он по молодости лет участвовал в двух военных кампаниях во Фландрии и Брабанте – страх смерти, имея в виду настоящий осознанный страх, Августа не посещал.
Случалось, он тревожился и даже «трепетал» в преддверии тех или иных потенциально опасных обстоятельств – дуэль с сильным противником, штурм крепости, безумный эксперимент, – но труса не праздновал. Да и о смерти всерьез не размышлял. Вернее, если и размышлял, осмысливал и изучал – он ведь темный колдун как-никак, – то именно с профессиональной точки зрения. А вот на себя не примерял. Впрочем, он и сейчас за себя не боялся. Фатум. Чему быть, того не миновать. Но вот о Тане он в таком ключе думать не мог. Когда, освободив Теа от одежды, увидел рану целиком, так от страха за свою женщину едва не лишился чувств.