Когда выходили из дома, Дед был озабочен и встревожен. Теперь его лицо стало спокойным и задумчивым.
— Неужели мы снова встретимся! — отвечая своим мыслям, воскликнул Дед.
— Ты это про кого? — мальчик с любопытством взглянул на Деда.
Дед как бы очнулся, оторвался от своих мыслей и посмотрел на Серёжу:
— Про своих товарищей. Старшину Волкача вспомнил, Володю Савичева, чукчу Камыкваля. Сколько лет не виделись!
И он стал перечислять имена дорогих ему фронтовых друзей. Не всех сохранила память, но самые близкие жили, светились — не погасло их время.
— Теперь задача — отыскать нашу роту, — рассуждал Дед. — Помню, мы стояли у села Кадушкина. Но точно не скажу, отбили мы село у фашистов или только собирались отбить. Вот ведь память стариковская!
В солдатских сапогах шагать тяжело, не то что в кедах. Сапог велик и как бы дышит, а если прибавить шагу, звенит о камни железной подковой, прибитой, чтобы не сбивался каблук.
— Дед, я устал, — к концу дня пожаловался Серёжа.
— И я устал, — признался Дед. — Солдаты всегда усталые. Однако сделаем привал.
Путники свернули с дороги, углубились в лес. Серёжа как дошёл до разлапистой ёлки, так и повалился в мягкий зелёный мох, и тут же уснул. Ему ничего не приснилось, так крепко он спал. А проснулся оттого, что рука Деда легонько трясла его за плечо:
— Пора!
Серёжа вскочил и долго невидящими глазами смотрел на Деда: никак не мог взять в толк, где он и куда пора.
— Может быть, вернёмся… пока не поздно? — осторожно предложил Дед.
— Нет!
Серёжа сразу вспомнил, что он в походе, что идут они с Дедом на войну, на которой не был ни один сегодняшний мальчишка, и потому вскочил на ноги и поправил пирожок пилотки.
И вот уже звенят подковками солдатские сапоги и над дорогой дымком вьётся пыль.
— Зачем тебе война понадобилась? — на каком-то далёком километре спросил Дед.
— Хочу знать, как совершают подвиги.
— Герои! Подвиги! — в сердцах воскликнул Дед. — Это ведь жизни человеческой стоит!.. А знать, конечно, надо, — неожиданно согласился он.
Как это случилось? Как произошло?
Шли Дед и Серёжа на давно отгремевшую, давно отпылавшую войну. Шли по старой дороге, по которой когда-то катили пушки, и громыхали танки, и месила осеннюю грязь усталая неистребимая пехота, которую в народе любовно зовут «матушкой-пехотой».
Сколько дней и ночей шли Серёжа и Дед на войну, никто не считал, а сами они сбились со счёта.
— Когда же мы придём? — спрашивал мальчик.
И Дед устало отвечал:
— Не спеши. Ещё навоюемся.
Постепенно Серёжа привык к военному обмундированию. Сапоги стали легче, а воротник гимнастёрки уже не тёр шею. А когда он надевал пилотку, то звёздочка оказывалась точно над переносицей, как и положено. Лицо маленького солдата обветрилось, загорело, а голубые глаза посветлели, словно выгорели от палящего солнца.