* * *
Всю последующую неделю я сидела напротив телевизора и смотрела скачки в компании деда, за исключением тех часов, которые он проводил на кладбище. Дважды за неделю я сходила к бабушке вместе с ним, но на деда было так больно смотреть, что больше я не решалась его сопровождать. Все люди по-своему эгоисты. Большинство пытается избежать боли близкого человека, которая длится больше трех месяцев, потому что за этим просто невыносимо наблюдать, либо попросту становится скучно.
Естественно родители были не в восторге от того, что я не работаю, не учусь и даже не посещаю какие-нибудь курсы по саморазвитию (пусть даже это были бы курсы по макраме). Я прекрасно понимала, что со стороны выгляжу ужасно, сидя напротив телевизора в серой комнатушке и вяло уплетая очередную порцию ванильного мороженого, однако я действительно ничего не могла поделать с тем, что я потеряла вкус к жизни. Мне некуда и не к чему было стремиться. Родители, которые всё своё свободное время проводили с разбитой Эмилией, наверняка глядя на меня считали, будто на их среднюю дочь всего лишь нахлынуло уныние. Только вот это было не уныние. Это была самая настоящая депрессия, которая, как я вдруг неожиданно для себя осознала, поглощала меня на протяжении прошедшего года. Я просыпалась в десять часов, машинально принимала душ и спускалась вниз к деду. К этому времени папа уже был на работе, двойняшки в школе, а мама у Эмилии. Каждый день, в одно и то же время, я медленно пережевывала свой завтрак в виде пары сэндвичей или геркулесовой каши, сваренной на молоке. Моя жизнь свелась к бесцельному существованию и когда я на несколько мгновений выплывала из забвения, мне сразу же хотелось сдохнуть, после чего я снова переключала канал, чтобы уткнуться в очередное шоу для домохозяек. Благо моя депрессия не до конца притупила мой мозг, из-за чего я могла себе позволить смотреть исключительно интеллектуальные передачи. Уже к концу недели я знала, что первый в мире ядерный реактор был построен на стадионе для сквоша в Чикаго, а если наперсток наполнить материей из нейтронной звезды, он будет весить почти сто миллионов тонн. Зачем мне эта информация? Не знаю. Как и не знаю, зачем мне эта жизнь.
Суббота началась также, как начинается всякий унылый, не предвещающий ничего день. Утро было промозгло-застывшим, с явным намеком на предстоящий дождь. Проливной дождь закончился пару суток назад, и природа успела высохнуть всего за две ночи, словно готовясь к очередной порции влаги. Серость же за окном была настолько беспросветной, а свинцовые, пористые облака настолько густыми, что создавалось впечатление, будто я оказалась в закупоренной банке, которую задвинули в дальний угол антресоли.